— Постой, Костя, у тебя в голове кавардак. Все смешалось. Войны!? Что же, их досталось и на нашу долю, и на долю отцов слишком много. В этом, может быть, в твоих рассуждениях и есть свой резон. Действительно, в такое время мы живем. А вот насчет армии не согласен. Неужели так уж ничего она и не дала тебе?
— Почему? Кое-что дала…
— «Кое-что»? А ты сейчас согласился бы переменить свою профессию? Перестать быть летчиком?
— Ты с ума сошел, — Костя даже приподнялся.
Видимо, я затронул что-то уж очень душевное… Ага! Костю задело…
— Что же ты злишься?.. Тебе же все надоело!
— Ты не передергивай! Быть летчиком — это счастье.
— А кто тебя сделал летчиком?
— Армия.
— Но разве она тебя научила только водить самолет? Сколько у тебя сбитых гитлеровцев?
— Восемь?
— А смог бы ты сбить хоть одного в то время, как поступил в училище?
Костя подумал.
— Вряд ли. Опыта бы не хватило…
— Только ли опыта?
— Ну еще кое-чего. Выдержки, быть может…
— А! Уже и выдержки… Очень хорошо. А может быть, еще чего-нибудь?
— Я не люблю громких слов.
— При чем здесь громкие слова?.. Ты, так сказать, абстрагируйся от себя… Возьмем летчика абстрактно. Скажем Иванова, Петрова, Сидорова. Кажется, такие фамилии более всего подходят к случаю.
— Что же, в твоих рассуждениях что-то есть. Уверенность в себе, способность не растеряться в трудной ситуации, умение выстоять, когда надо, до конца — все это от армии…
Костя не сразу, но вроде бы сдавался. Мне вспомнился этот разговор, когда я прочел в «Комсомольской правде» письма ефрейтора Павла Акулова, павшего на Даманском. В жизни, видимо, все как-то повторяется. В том числе и споры, аналогичные тем, какие мы вели с Костей.
Павел писал другу: «…Все мы взрослеем по-разному и, взрослея, становимся разными. Я имею в виду наше восприятие мира.
…Насчет же цели, смысла жизни у меня такой закон: понял, почувствовал в себе какую-то сильную струну, как старые говорят, какую-то жилу, — выкладывайся. Стремись, чтобы эта твоя сильная сторона и стала твоим призванием.
…Чего-то ты сокрушаешься о моем „потерянном“ времени? И кто тебе сказал, что служба в армии — это „вычеркнутые из жизни годы“? Я был бы ханжой, если бы утверждал, что здесь весело до чертиков и что не хочется домой. Но, понимаешь, нам всем, видимо, очень надо пожить некоторое время по особым законам, когда делаешь не то, что тебе хочется, а то, что необходимо. Ты не мудри насчет подавления личности, извини, но это, думаю, не твои слова даже.
Как бы тебе поточнее объяснить? Вот живем мы роскошно и бездумно, и от бездумности этой иногда появляется мыслишка, что все вертится вокруг тебя, что ты тот самый пуп земли.