Все ближе и явственней Крым,
Десант, как волна
штормовая.
Пришедший по зову к нему,
На берег крутой набегает
И катится дальше в дыму.
И жизни своей не жалея,
Идут краснофлотцы вперед
За Крым, что лазури светлее,
Что в песне народной живет.
Где нежное детство
искрилось
В блистаньи душистых
цветов,
Где доброю славой
покрылись
Знамена лихих моряков, —
Там снова призывным набатом
Ударили пушки в упор.
Вперед, в штурмовую атаку,
За солнечный крымский
простор!
Пилот! Ты в сраженьях
жестоко
На море, в проливе, в пути
Бей вражьи суда,
чтоб далеко
От мести врагу не уйти.
Бей так, чтоб «ура»
фронтовое
Гремело по сопкам родным.
Крылатым штурмующим
строем
Вперед! За жемчужину —
Крым!
Так мы чувствовали и так мы жили тогда. Но все же то, что я услышал в то весеннее утро, не укладывалось, несмотря на все ожидания и предположения, в рамки обычного.
— Михаил Васильевич! — голос комдива то звучал отчетливо, то пропадал в телефонной трубке. — Я к тебе по несколько необычному делу…
— Слушаю…
— Понимаешь, севастопольцев у нас осталось очень мало…
— Каких севастопольцев? — сразу не понял я.
— Тех, кто дрался за Севастополь, хорошо знает город, бухты, подходы к крепости и все прочее…
Мне показалось, что я ослышался. Не может того быть! Он сказал: «Севастополь». Радостная догадка мелькнула в мозгу, но я, испугавшись, постарался тут же не поверить ей.
— Да, многие погибли. Часть ранена. Время-то какое пошло, товарищ комдив!
— Тяжелое время, ничего не скажешь… Ну, не буду тебя томить… Хочу просить тебя — слетай сам в Севастополь. Посмотри там, что к чему. Не тебя учить. Надвигаются большие события…
— Спасибо! — вырвалось у меня совсем не по-уставному. — Спасибо!
— Вот я и думал, что ты обрадуешься…
Да, я никогда в жизни не забуду этой минуты. «Надвигаются большие события!..» Значит, скоро на повестку дня встанет мой город. Мой — потому, что я частица его. Мой — потому, что лучшие мои друзья спят в его земле. Мой — потому, что в бесконечных снах и ночах мне грезились голубые бухты твои, широкий разлет твой, Севастополь.
Сколько раз мысленно прогуливался я по Большой Морской. Вот в начале улицы на одном из зданий установлена мемориальная доска в память революционной демонстрации рабочих Севастополя и французских матросов, расстрелянных 20 апреля 1919 года по приказу интервентов. Большая Морская связывает две площади: Ушакова и Революции.