Себастьян знал, что должен был уйти сейчас, но что-то в его душе восставало против этого.
Да рассвета оставалось совсем мало времени. Ему все еще надо было забрать гобелен и вернуться домой. Но, сейчас, все, чего он хотел, было побыть еще немного с этой женщиной, сжимая ее в объятиях, согревая ее в теплом убежище своих рук.
— Спи, Чэннон, — прошептал он, посылая маленькое сонное заклятие.
Если она не заснет и будет также смотреть на него, он никогда не сможет заставить себя отпустить ее. Девушка сразу же расслабилась в его руках.
Себастьян провел пальцами по нежному изгибу щеки, наблюдая за ней. Она была так красива. Он зажал в пальцах пригоршню ее волос и глубоко вдохнул их запах. Ее цветочный аромат напомнил ему о теплых летних днях, о смехе и дружбе. Обнаженные бедра Чэннон уютно прильнули к его паху, ее поясница прижалась к его животу. Гладкие ноги были переплетены с его мужскими. О боги, как он хотел оставить все, как есть. Мужчина опять почувствовал возбуждение. Ощутил необходимость взять ее снова, перед тем как исполнить свой долг.
Ты должен идти. Как бы он ни отрицал это, он знал, что выбора у него нет. С сожалением вздохнув, он отстранился от ее тепла, выбрался из кровати, все еще пораженный ночью, которую они провели вместе. Он никогда ее не забудет. И впервые в своей жизни, он серьезно подумал о том, чтобы вернуться сюда на некоторое время. Но это было невозможно.
Его род не слишком жаловал современный мир, где их легко могли найти или выследить. Ему были необходимы открытые пространства и более простой мир, где он мог иметь свободу и уединение, так необходимые ему.
Сжимая зубы от боли, вызванной необходимостью уходить, он тихо оделся в темноте.
Себастьян отступил от кровати и замер. Он не мог оставить ее так, как будто эта ночь ничего для него не значила. Сняв медальон матери со своей шеи, он одел его на Чэннон и поцеловал ее приоткрытые губы.
— Спи, малышка, — прошептал он. — Пусть богини судьбы будут добры к тебе. Всегда.
Потом он быстро вышел из ее комнаты в темную ночь. Один. Он всегда был одинок. Он давным давно смирился с этим. Обойдя здание отеля, и, направляясь к своей машине, он столкнулся с женщиной средних лет, съежившейся от холода в поношенной куртке. На ней была вылинявшая форма официантки и старые туфли, выдававшие в ней человека, у которого не было другого выбора, кроме как быть практичным.
— Эй, — сказал он, когда она отодвинулась, чтобы пройти мимо него. — У тебя есть машина?
Она отрицательно покачала головой.
— Теперь есть.
Он протянул ей ключи от Лексуса и указал на него.