– Ну что, разомнемся? – предложил Саша другу, как только тот показался на пороге.
Пчела с каждым приездом становился все более «иностранным». На сей раз на нем было шикарное кашемировое пальто песочного цвета и под стать пальто кремовое кашне в мелкий коричневый горох.
– Экий ты авантажный в новом прикиде! – смеясь, восхитился Саша.
Слово «авантажный» он недавно услышал от Оли и теперь был несказанно рад использовать его по назначению.
– А то! – Пчела повернулся на каблуках и сделал несколько шагов вперед, ловко имитирую походку манекенщиц на подиуме: что называется, «от бедра». – Нравится?
– А что, нормально!
– По специальному заказу шили. В Кельне.
– Может, и мне по блату сосватаешь?
– Без вопросов. Только мерку надо с тебя снять…
– Рано! – как-то довольно мрачно отмахнулся Саша.
Пчела не сразу врубился в смысл Сашиного возражения. Когда же до него дошло, он аж сплюнул через левое плечо:
– Типун тебе на язык, Белый! Ну тебя с твоими замогильными мотивами!
– Ладно, замнем. Разоблачайся, вот твое оружие. – Саша протянул Пчеле кий рукояткой вперед. – Кто разбивает?
– Ты давай, начинай. Так и быть, даю фору. – Самонадеянный Пчела, скинув пальто, демонстративно обрабатывал кончик кия специальным мелком.
И зря он оказался столь щедрым – Белый уже порядком поднаторел в игре, и пока не закатил в лузу подряд четыре шара, не остановился.
– Хватит, для форы-то? – ласково поинтересовался он.
– Сойдет, – Пчела, символически поплевав на ладони, пристроился к угловому шару.
– Давай дуплетом, – подбодрил его Саша.
– Не учи ученого. Я лучше вот этого своячка попробую.
Пчела промазал, причем солидно. Но не смутился и откомментировал в привычной своей манере:
– Рука сегодня не та. «Хеннеси» в самолете перебрал
– Плохому танцору, знаешь что, Пчела?
– Да иди ты со своей народной мудростью! Давай лучше выпьем. Разговор есть.
– Без поллитры не осилить?
– Посмотрим, – Пчела положил кий на край стола и стал серьезным. – Посмотрим, – повторил он.
Коньяк и кофе принес им бармен и поставил на журнальный столик в углу биллиардного зала. Они сидели друг напротив друга в низких мягких креслах и потихоньку пригубливали коньяк, закусывая тонко нарезанным лимончиком. Кофе оставался нетронутым.
– Ну, что у тебя, Пчелкин? – ласково спросил Саша и вдруг поймал себя на том, что повторяет преувеличенно заботливые интонации Кирпича.
Именно так, как с умственно неполноценным ребенком, говорил с ним Кирпич, не к ночи будь упомянут, в ту историческую встречу в венском кафе. Надо же, прилипчивой оказалась манера вести «задушевный» разговор. Задушевный – это от слова душить, не иначе.