Кондратьев похлопал себя по карманам, но не сильно, будто осевший на одежду снег стряхивал, нащупал то, что искал, улыбнулся, тихо прошептав: «дурак», извлек из бокового кармана темные очки, посмотрел, не сломались ли они, и водрузил их на переносицу. Глазам стало чуть поспокойнее.
— Джеймс Бонд, — сказал Голубев.
— Скорее Кот Базилио, — скривился Кондратьев.
— Не прибедняйся, командир, я согласен быть лисой Алисой. Мне все равно, а богатенького Буратину мы все-таки обчистили.
— Только на Поле дураков его другие заманили.
— Как ты все же нехорошо отзываешься об этом селении. Поле дураков. Ха. Не боишься кровавой мести со стороны оскорбленных аборигенов.
— Нет, не боюсь. Скажи мне лучше, почему ты так быстро отделался от репортеров? С прессой надо работать и не обижать ее невниманием.
— Так я же рассказал обо всем.
— И о чем это?
— Ну, о зачистке, как боевиков мы здесь ловили… днем и… ночью. Да что я, пересказывать все буду? Много чего наговорил. По восьмому каналу сегодня вечером в «Новостях» обещали показать. Можете посмотреть.
— Э, нет — ты меня на дезертирство подбиваешь. Нехорошо.
Голубев даже опешил от такого заявления, раскрыл рот, но сказать ничего не мог.
— Восьмой канал в Истабане не принимается. Чтобы на тебя, красавца, посмотреть, придется в другой регион ехать. Не жди от меня такой жертвы.
— И не жду.
— Я на тебя и здесь посмотреть могу. Ты случайно не выяснил: Егеева поймали?
— Нет. Не выяснил. Они сами не знают.
— Темнят.
Удовлетворения на душе не было, а только усталость и грусть, точно всю душу из него вынули, осталась только одна пустая оболочка. Ткни иголкой — сдуется, как воздушный шарик.
— Вот и все, — тихо и отрешенно сказал Кондратьев.
— Что все?
— Делать нам больше здесь нечего. Кино-то кончилось.
Пьеса, кажется, продолжалась, но в последующих актах для егерей ролей не предусмотрели, и когда те силой вторглись на сцену, актеры решили их просто не замечать.
Голубев дернулся к капитану, тот отпрянул и с искусственным испугом спросил.
— Ты что это?
— Качать тебя будем.
— Спасибо, не надо, а то уроните еще.
Наушники ожили. В них что-то затрещало, точно кто-то, подкручивая рычажки радиоприемника, хотел найти хоть какую-нибудь станцию, но в округе не было ретрансляторов и он натыкался только на помехи, эфирные шумы. Никакой радости от их прослушивания Кондратьев, естественно, не получал, но гаркнуть об этом в микрофон стеснялся, полагая, что радиолюбитель в конце концов набредет на частоту, заполненную музыкой и словами.
— Капитан Кондратьев, отводите своих людей на исходную позицию. Дело сделано. Спасибо за службу.