Дюэз понял все.
– Ваше высочество, – произнес он, – это будет мудрейшее решение.
– Я запомню ваши ценные советы, – сказал Филипп, подымаясь с места и тем давая понять гостю, что аудиенция окончена.
Он пошел проводить кардинала до двери.
В это мгновение Филипп и Дюэз, столь отличные друг от друга возрастом и внешним видом, опытом и родом деятельности, поняли, что оба они одного склада и что между ними может родиться дружба, что они должны трудиться бок о бок, а такие мгновения являются скорее следствием таинственных предначертаний судьбы, нежели плодом долгой беседы.
Когда Филипп нагнулся, чтобы облобызать перстень кардинала, старик шепнул ему:
– Вы, ваше высочество, были бы превосходным регентом.
Филипп распрямил свой длинный стан. «Неужели он догадался, что я думал только об этом?» – спросил он себя.
– А разве из вас, монсеньор, не вышел бы превосходный папа? – ответил он.
И оба невольно улыбнулись друг другу, старик – отцовски-нежной улыбкой, молодой принц – дружелюбно и почтительно.
– Я был бы весьма признателен, если бы вы сохранили в тайне важнейшую весть, сообщенную мне, хотя бы до того времени, пока она не будет возвещена публично.
– Рад служить вам, ваше высочество.
Оставшись один, граф Пуатье остановился в нерешительности, но тут же стряхнул с себя задумчивость и кликнул первого камергера.
– Скажите, Адам Эрон, не прибыл еще из Парижа гонец? – спросил Филипп.
– Нет, ваше высочество.
– В таком случае прикажите закрыть все лионские ворота.
Глава IV
«Осушим слезы наши»
Этим утром жители Лиона остались без свежих овощей. Повозки окрестных огородников задержали у городских ворот, и хозяйки с громкой руганью обходили пустой рынок. Единственный мост через Сону (мост через Рону не был еще наведен) перегородили отрядом стражников. Но если нельзя было попасть в Лион, то в равной мере нельзя было и выйти из Лиона. Торговцы-итальянцы, путники, странствующие монахи толпились у ворот и требовали объяснений, а к ним присоединялись зеваки и бездельники. На все вопросы стражники твердили: «Приказ графа Пуатье» – с важно-снисходительным видом, с каким обычно разговаривают с толпой представители власти, когда им дают поручение, смысл коего не ясен им самим.
– Но у меня в Фурвьере дочка больная лежит...
– Вчера, когда звонили к вечерне, у меня в Сен-Жюсте амбар сгорел...
– Бальи Вильфранка велит меня в тюрьму засадить, если я не принесу ему нынче оброка!.. – кричали из толпы.
– Приказ графа Пуатье!
И когда толпа стала напирать, королевские стражники угрожающе подняли дубинки.
По городу поползли странные слухи.