– Ты говоришь, как прокурор! – обозлилась королева борделей. – Но все это слова, слова, слова! – выдала мадам, даже не подозревая, что только что процитировала бессмертного Вильяма Шекспира. – И я вижу, к чему ты клонишь. Мол, Жорж любит дешевые эффекты, единственный среди нас говорит стихами, а значит, ворон подбросить мог только он. Так вот, Виссарион, заявляю тебе: чушь! Чушь, и более ничего! Потому что я хорошо знаю Жоржа и готова за него поручиться. Он не способен на то, о чем ты говоришь!
– И тут мы подходим к самому главному, – кивнул Хилькевич. – Почему были выбраны именно вороны? Всем известно, что я люблю птиц, так что знак получался вдвойне зловещим. Но почему вороны? А вот почему. Если слегка переставить буквы в слове «ворона», то мы получим «Аронов». Это называется анаграмма, другое слово из тех же букв, – пояснил король дна. – И кто же из нас носит фамилию Аронов, а?
– Вы сошли с ума… – прошептал Жорж. Теперь он был бел, как полотно. – По-вашему, я выбрал ворон, чтобы указать сам на себя?
– Ну, ты думал, что имеешь дело со старым дураком, чье место не грех и занять, – снисходительно пояснил король дна. – А при твоей любви к театральной дешевке соблазн был слишком велик.
Хилькевич распрямился, почувствовав, что последним доводом прихлопнул сутенера, как могильной плитой. И тут Жорж сам поторопился подтвердить его слова – сорвавшись с места, бросился к окну, чтобы попытаться выпрыгнуть наружу. Но Вася был начеку. Он настиг Жоржа и стал избивать его.
– Виссарион! – зарыдала Розалия.
И Хилькевич внял, Хилькевич снизошел, Хилькевич хлопнул в ладоши. Вошли слуги, которым король дна шепотом отдал несколько указаний. Васю оторвали от жертвы, у которой губа была рассечена, глаз заплыл, а щегольской светлый костюм приказал долго жить. Шатающегося Жоржа уволокли, Вася же, злобно покосившись на Розалию, стал собирать с пола опрокинутые в пылу борьбы вещи.
– Ты зверь! – крикнула Розалия Хилькевичу, топнув ногой. – Просто зверь! Что ты теперь с ним сделаешь?
Граф Лукашевский потер жидкие светлые усики и попросил:
– Может быть, обойдемся без подробностей? Не надо портить присутствующим аппетит.
– Все равно я не верю, что это он! – горячилась Розалия. – Не верю! Вот ты тут рассуждал о характере, о соответствии… Он не способен на такое, поймите! Он же трепло! Юбочник! Трус! Только с бабами и умеет обращаться… А взять нож и зарезать Коршуна – поступок из совсем другой оперы! Или Пятирукова…
Вань Ли поежился.
– Залезать человека много ума не надо, – буркнул лжекитаец. – Только мне стланно, сто Золз метил на твое место, Виссалион. – Затем он повернулся к растерянной бандерше. – Ты не обизайся, Лозалия, но Золз – он зе дулак. Пличем дулак, который понимает, что он дулак, и не лезет куда не надо. С чего бы ему взблело в голову заделаться главным? Это все лавно высе его возмозностей. Понимаете, что я имею в виду?