– А по-моему, он просто дурак, и точка, – пожал плечами Лукашевский. – Кроме того, вы, Вань Ли, приписываете ему какую-то сверхъестественную мудрость, утверждая, что он знал пределы своих возможностей. Все люди смотрят на жизнь одинаково: сначала попробуем, а там поглядим. Жорж такой же, как и все.
– Вот именно! – выкрикнул Вася. По его лицу было видно, что он не на шутку переживает из-за смерти дяди.
– И заметьте, – добавил граф, – что Жорж начал именно с Коршуна и Агафона, то есть с людей, которые стояли к Виссариону Сергеевичу ближе всего. Как он разделался с Коршуном, мы уже знаем. Позвонил, Коршун открыл, Жорж осмотрелся, решил, что момент подходящий, и убил его. Потом улучил момент, пришел в квартиру к Пятирукову и убил его, пока мы были заняты поисками Груздя.
– Все верно, – кивнул Хилькевич. – Только вот мне что интересно, Антонин. Я ведь ни словом не упомянул, что Пятирукова убили в его квартире. Ты у нас ясновидец или как?
И король дна с интересом посмотрел графу в глаза.
– Но ты же говорил… – пролепетал Лукашевский.
– Ничего подобного я не говорил, – отрезал Хилькевич. – Розалия?
– Нет, не говорил! – выкрикнула бандерша.
– Виссалион даже не упоминал о квалтиле, – поддержал ее Вань Ли. – То есть… погодите… Антонин?
Граф облизнул губы.
– Я все объясню… Дело в том, что я… Я знал, что Агафон убит. Мне сказали…
– Тебе не могли сказать, – возразил Хилькевич. – Когда я начал говорить об Агафоне, ты с невинным видом спросил, что с ним случилось. Да, ты знал, что он убит, но знал не потому, что тебе об этом сказали. Ты знал, потому что сам убил его. – И Виссарион добавил, чтобы окончательно добить поверженного врага: – Конечно, убийца именно ты, а не Жорж. Антонин, неужели ты думал, будто я поверю в его вину? Я полагал, ты умнее.
Граф приподнялся с места, хотел что-то сказать, но не успел. Что-то хлопнуло в руке Хилькевича, и на темном сюртуке графа стало расплываться небольшое пятно. Лукашевский упал навзничь и больше не шевелился. Король дна равнодушно поглядел на тело и убрал револьвер в карман.
– Вася! Жорж в комнате наверху, ребята его стерегут, но я шепнул им, чтобы не смели его трогать. А ты сейчас пойдешь и извинишься перед ним… за то, что испортил ему физиономию. Понял?
– Так ты… – начала Розалия, сверкая глазами.
– Да, – с непринужденной улыбкой ответил Хилькевич, – я избрал его на роль козла отпущения. Антонин успокоился, а когда успокоился, совершил ошибку, которая его выдала.
– Виссалион, – вырвалось у китайца, – так сто же, Антонин…
Хилькевич кивнул. Теперь, когда все было кончено, ситуация его даже немного забавляла.