«Он что-то затевает… – подумал поляк. – Карен прав, нельзя мне мешаться в такое дело. Ограбить полицмейстера – это не шутка… не шутка… Черт возьми, ну и попал же я в переплет!»
«Надо согласиться, усыпить их бдительность и попытаться бежать, – вкрадчиво шепнул голос осторожности. – В конце концов, и не из таких передряг выбирались. Кроме того, если ты ему и в самом деле нужен, значит, тебе ничего не грозит. Надо воспользоваться ситуацией».
– Мне понадобятся мои инструменты, – сказал Валевский, кивая на чемодан.
– Они у тебя будут, – зевнул Хилькевич. – На всякий случай должен тебя предупредить, Леон. Мне отлично известно, какая у тебя репутация, и я знаю, как ты любишь сбегать из тюрем и прочих мест, где тебя удерживают насильно. Так вот, учти, если ты совершишь глупость и скроешься, – хозяин дома подался вперед, – я найду некую особу из «Общества любителей российской словесности», разрежу ее на части и разошлю их по всем твоим адресам. Так сказать, сувенирчик на память о твоем пребывании здесь. Ты меня понял, умник? Только попытайся удрать, и барышне Русалкиной конец!
Валевский потемнел лицом. Стало быть, они узнали о том, у кого он скрывался. И при мысли, что из-за него с Наденькой может что-то случиться, вору стало совсем нехорошо.
– Не надо лишних угроз, – проговорил он, и в его речи от волнения впервые за все время прорезался четкий польский акцент. – Я все сделаю. Не надо ее сюда мешать.
– Вот и хорошо, вот и ладушки, – одобрил Пятируков.
А Розалия только насмешливо фыркнула.
– Коршун! – крикнул Хилькевич. – Куда же он запропастился… Коршун! – И хозяин нетерпеливо дернул звонок.
Но вместо Коршуна явился другой слуга, по прозвищу Семинарист, который в свое время прославился тем, что грабил монастыри. Семинарист признался, что не знает, где Коршун, забрал чемодан и увел Валевского за собой, пообещав, что будет стеречь пленника как зеницу ока.
– Ты тоже все понял, Вань Ли? – спросил Хилькевич, когда поляк в сопровождении своего стража скрылся за дверью.
Китаец несколько раз кивнул.
– Ну то-то же, – вздохнул хозяин. – Смотри, Карен. Еще раз пойдешь против меня – голову сниму!
Он попрощался с Розалией, отпустил остальных, взял лампу и направился к себе в спальню.
Войдя в комнату, Виссарион Сергеевич сразу же почувствовал: что-то тут было не так, совсем не так, как должно быть. Он взглянул на занавески, за которыми мог кто-то скрываться, покосился на ширмы и только после этого догадался посмотреть на кровать.
На ней был распростерт мертвый Коршун. Его глаза были широко раскрыты, из угла рта стекала струйка крови, похожая на запятую.