— Значит, вы забыли сказать, что открывали это окно, — холодно прокомментировала Долинина. — А теперь вот вспомнили — ни с того, ни с сего.
— Просто раньше вы на эту тему не заговаривали, а когда заговорили, я и вспомнила. Я не понимаю, что вас удивляет.
— Меня уже ничего не удивляет. Итак, когда вы проверяли это окно? Во сколько?
— Я точно не помню. Наверное, около двенадцати.
Лишь тут до меня дошло.
— Конечно, на этой раме есть сейчас мои отпечатки. Но вчера их не было.
— Это ведь логично, — глядя на коллегу, заметил Сергей Михайлович. — Мы прибыли сюда в четырнадцать.
Ирина Станиславовна подняла брови, и я почувствовала прилив злости.
— Уж не считаете ли вы, — воскликнула я, — что я вытолкнула Марго из окна за то, что ей не нравилась моя одежда? По-вашему, это достаточный повод для убийства?
Сергей Михайлович мрачно пробормотал:
— «Она назвала меня плохим словом, в связи с чем я нанесла ей двенадцать ножевых ударов». Это цитата из заявления подследственной.
— Так ваша подследственная, наверное, больная, — предположила я. — В смысле, душевнобольная. Иначе и быть не может! Если бы нормальный человек убивал по подобной причине, человечество давно бы вымерло.
— Человечество довольно быстро размножается, — пояснила Долинина. — А ревность вы полагаете достаточным поводом для убийства?
Я добросовестно принялась размышлять. Мне лично вообще трудно представить, за что можно убить человека. У меня это не укладывается в голове. Но, если судить по художественной литературе, ревность — страшное чувство, и оно способно лишать рассудка.
— Да, — согласилась я, — ревность может стать поводом. Только у Марго никого не было. В смысле, она не дружила ни с одним парнем. Кто мог ее ревновать?
— А вы не догадываетесь?
— Если бы догадывалась, не спрашивала бы, — стараясь скрыть нарастающее раздражение против собеседницы, сообщила я и повернула голову к Сергею Михайловичу.
— А разве Петрова не дружила с Александром Марковым? — улыбнувшись, уточнил он.
Я пожала плечами.
— Еще вчера я бы твердо ответила, что нет. Но сегодня мне сказали, что вроде бы они часто общались. Только вряд ли это был роман. Зачем Марго роман с таким, как Сашка? Она бы выбрала кого-нибудь покруче.
Капитан подмигнул.
— А что, этот ваш Сашка, он совсем несимпатичный?
— Нет, он ничего, — вступилась я. — И главное, человек хороший. Только он совсем мальчишка. Он, наверное, и не думает еще ни о какой любви. Я уверена, что не думает!
Сашка — и любовь… Смешно!
Долинина кинула на меня взгляд, полный нескрываемого отвращения, и протянула: