— У вас другая прическа, — сказал он, чувствуя, что сердце у него бьется так сильно, словно он произнес нечто непоправимое.
— Другая? Нет, просто это лучшее, на что я способна без Настасии.
— Без Настасии? Разве она не с вами?
— Нет, я одна. Не было смысла привозить ее сюда на два дня.
— Одна в Паркер-хаусе?
Она взглянула на него с искоркой прежнего лукавства.
— Вы находите, что это опасно?
— Нет, не опасно… но…
— Но не совсем обычно? Да, наверное, это так. — Она на минутку задумалась, — Это не приходило мне в голову, потому что сейчас я сделала нечто еще более необычное. — В глазах ее мелькнула ирония. — Я только что отказалась принять назад деньги… мои собственные деньги.
Арчер вскочил и отошел на несколько шагов в сторону. Госпожа Оленская закрыла зонтик и принялась рассеянно чертить узоры на гравии. Вскоре он вернулся и остановился перед нею.
— Кто-нибудь… кто-нибудь приехал сюда говорить с вами?
— Да.
— С этим предложением? Она кивнула.
— И вы отказались — из-за поставленных условий?
— Я отказалась, — помедлив, отвечала она. Он снова сел с нею рядом.
— В чем заключались эти условия?
— О, ничего обременительного, всего лишь время от времени сидеть во главе его стола.
Снова наступило молчание. Сердце Арчера — как уже случалось с ним раньше — вдруг остановилось, словно в груди у него захлопнули дверь, и он тщетно пытался найти слова.
— Он хочет, чтобы вы вернулись, и готов заплатить любую сумму?
— Да, сумма весьма значительная. Во всяком случае, для меня.
Он снова умолк, ломая себе голову над тем, в какие слова облечь вопрос, который ему хотелось задать.
— И вы приехали сюда встретиться с ним? Изумленно посмотрев на него, она расхохоталась.
— Встретиться с ним? С моим мужем? Здесь? Это время года он всегда проводит в Каусе или в Бадене.
— Он кого-нибудь прислал?
— Да.
— С письмом?
Она покачала головой.
— Нет, просто с поручением. Он никогда не пишет. По-моему, я получила от него всего лишь одно письмо. — Воспоминание об этом письме вызвало румянец у нее на щеках, и этот румянец тотчас отразился на лице Арчера.
— Почему он никогда не пишет?
— Зачем тогда секретари?
Молодой человек покраснел еще больше. Она произнесла это слово так, как будто в нем содержалось не более смысла, чем в любом другом. На языке у него вертелся вопрос: «Значит, он послал своего секретаря?», но воспоминание о единственном письме графа Оленского к жене было слишком живо в его памяти. Он снова умолк, после чего предпринял еще одну отчаянную попытку.
— И этот человек?..
— Посланец? — все еще улыбаясь, продолжала госпожа Оленская. — Посланец, по-моему, мог бы уже уехать, но он решил подождать до сегодняшнего вечера… на случай, если… если вдруг появится какая-то возможность…