В школе, устроившись у топившейся печки, они говорили чуть ли не до утра и действительно в основном о книгах. Рассказывали друг другу, кто что читал; сама она больше любила, когда говорил он, слушать его было очень интересно, но он, вдруг решив, что она просто мало читает, потому вынуждена отмалчиваться, спросил ее об этом; она уклонилась, сказала, что при коптилке совсем не читает, а так нет, по-моему, немало, и он с укоризной заметил, что коптилка — это не помеха. Только один раз за все время этих долгих визитов его поведение показалось ей странным. Ничего особенного не было, просто он весь вечер, будто чем-то недовольный, просидел, завернувшись в свою бурку, у печки, а потом, отказавшись от чая, наскоро попрощался и уехал.
Спустя месяц в поселке произошло событие, напрямую с ним связанное и вызвавшее множество пересудов. В волостной исполком Копейска, туда же, где ее принимали в партию, обратился за лошадьми проезжий, следовавший по делам с женой из Стерлитамака в Уфу. Холмскому он предъявил командировку, но та ему почему-то не понравилась, и он потребовал еще и другие документы. Проезжий безропотно их выложил, и тут оказалось, что все они выписаны на разные фамилии. Его обыскали, найдя в итоге еще кучу разных поддельных удостоверений, а также меха, кольца, золотые монеты. Дело было ясное: мазурика отправили в ЧК и там через два дня расстреляли. Но позже разнесся слух, что его попутчица оказалась с этим авантюристом случайно, и все или почти все изъятые у него вещи на самом деле ее, а за ним — другой: что Горбылев взял ее под свое покровительство и вот-вот на ней женится. Вера тогда записала в своем дневнике, что, кроме глубокого возмущения недостойным для члена партии корыстным поступком, она совершенно неожиданно для себя почувствовала и самую настоящую ревность. К счастью, спустя день Горбылев самолично объявился в их поселке, сказал, что это полная чушь, и у Веры отлегло от сердца.
После бесстрастных показаний Горбылева Ерошкин стал посвящать его в суть дела Веры безо всякой охоты, потому что видел, что занятие это пустое. Горбылев и вправду, слушая его, сначала скучал. Но потом до него как будто дошло, что Вера, может быть, возвращается к нему, и он сразу сделался другим. Ерошкин так и не понял, на что он рассчитывал, потому что, рассказывая о Вере, он от Горбылева отнюдь не скрывал, сколько еще людей, причем с куда большим основанием, чем он, считают, что Вера идет именно к ним, но Горбылев, похоже, не сомневался, что они ему не конкуренты, и Ерошкину пришло в голову, что, возможно, он рассчитывает на свои энкаведешные связи. Естественно, Горбылев с энтузиазмом согласился принять участие в любых попытках остановить Веру, и расстались они с Ерошкиным до крайности довольные друг другом.