Сказка о Емельяне Ярославском была как бы пробой пера, главную же ставку Вера делала на другую — о Ленине. Если бы, как она надеялась, ей до переезда в Саратов здесь, в Грозном, удалось ее закончить, она могла бы уже обе послать в Кремль и поставить перед партией вопрос о продолжении этой работы. Ясно было, что написание былин о всех выдающихся деятелях революционной России — дело не одного человека.
Название былины о Ленине “Свое взял, а не чужое похитил”, в общем и целом сюжет были у нее готовы давно, но доделать эту работу ей по разным причинам никак не удавалось. Сюжет был незамысловат. В свое время ее поразили поморские предания о Петре I — староверы, считавшие его антихристом, говорили, что, когда царица Наталья родила Алексею Михайловичу дочь, родные вместе с Матвеевым подменили ребенка, положив в колыбель вместо девочки немчонка — Лефортова сына. Примерно так же было и в Верином сказании.
Жена Александра III Мария Федоровна вывезла из Германии, откуда была родом, свою любимую фрейлину и молочную сестру, некую Гретхен, настоящую ехидну. Они с Гретхен были похожи, но та и поумнее и покрасивее, будущая императрица восхищалась ею с детства. Восхищалась тем, как она пела, как танцевала, как была грациозна и остроумна, а главное — как понимала людей, их тайные помыслы и намеренья.
Друзья не однажды предостерегали Марию Федоровну насчет Гретхен, но она и слышать ничего не хотела. Не послушалась она и своей матери, которая буквально молила ее не брать Гретхен с собой в Россию; она отвечала, что в Петербурге, где на первых порах будет совсем одинока и по незнанию наверняка много раз ошибаться, попадать впросак — а ведь каждая из этих ошибок может в одночасье скомпрометировать ее в глазах мужа — без верной и преданной подруги она пропадет. Матери на это возразить было нечего. Как же Мария Федоровна была не права! Через три месяца после того, как она приехала в Петербург, Александр III сделал Гретхен своей не любовницей даже, а настоящей женой, о законной же супруге он и думать забыл.
Вера, конечно, в этой истории пыталась разыграть свои отношения с Эсамовым и Тасей. Она во всем этом буквально тонула, как во сне, уже не понимая и путаясь, кто из них кто и кто перед кем виноват, кто кого предал. Путалась потому, что был еще и четвертый — Берг, который весь этот расклад беспрерывно мешал и перед которым она не могла и не хотела быть неправой, даже в мыслях. Но когда она забывала о Берге, когда ей удавалось о нем забыть, тут и начиналось это совершенно невозможное соперничество между ней и Тасей, потому что они так быстро менялись ролями, так быстро менялись правотой: то она уводила у Таси законного мужа, то Тася уводила у нее Эсамова, и постоянным здесь оставалось только их соперничество. Но и с ним было непросто, потому что благодеяние, которое она сделала Тасе, привезя ее с собой в Грозный и выдав замуж за Эсамова, оно тоже всегда между ними было, и, хоть они никогда ни о чем подобном не заговаривали, обе помнили об этом прекрасно.