Мейсон ввел длинные тонкие кончики инструмента в горлышко бутылки и начал осторожно поворачивать бумагу, в то же время подтаскивая ее к узкому горлышку, пока наконец не свернул бумагу в спираль, так что ее легко можно было протолкнуть в него, не порвав.
Оказалось, что это были несколько сложенных листков бумаги, все с одинаковым штампом наверху страницы: «С борта яхты „Сейер-Белл“, владелец Джордж С. Олдер».
Мейсон положил листок на колено, прижав его так, что оба могли прочитать написанное твердым, четким почерком:
«Где-то за островами Каталина. Я, Минерва Дэнби, делаю это заявление потому, что, если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы свершилось правосудие.
Пишу это на яхте Джорджа С. Олдера „Сейер-Белл“. Потому что я располагаю сведениями, оглашение которых может, по всей вероятности, лишить Джорджа Олдера большей части его состояния, и он, возможно, не остановится ни перед чем, чтобы заткнуть мне рот. Боюсь, что я всегда была беспечной, если не глупой. Когда отец Джорджа Олдера умер, он оставил все акции громадной корпорации, известной под названием „Олдер ассошиэйшнс, инк.“, под опекой государства, разделив их на две части: одну – на имя своей падчерицы, Коррин Лансинг, другую – на имя своего родного сына, Джорджа С. Олдера. Наследник, переживший другого, получает все акции.
Брат отца, Дорлей X. Олдер, получил гарантированный пожизненный доход, а также право решающего голоса, имея одну треть акций, но не имел права касаться основного капитала, по крайней мере пока оба младших наследника живы. Дивиденды выплачиваются поровну, по одной трети каждому из наследников.
Однако существуют еще акции, составляющие десятую долю наследства, но они не находятся под опекой государства, они в руках их владелицы, Кармен Монтеррей. Я пишу все это потому, что хочу показать, в какой опасности я нахожусь и почему.
Коррин Лансинг уехала в Южную Америку. Она страдала нервным заболеванием, которое прогрессировало.
Я познакомилась с ней в самолете, когда летела через Анды, Сантьяго, Чили и Буэнос-Айрес в Аргентину. Она нервничала и была ужасно подавлена, и я попыталась ее немного приободрить. В результате она вдруг почувствовала ко мне необычайную симпатию и настояла, чтобы я путешествовала вместе с ней, пользуясь всеми удобствами за ее счет.
Так как у меня были крайне ограниченные средства, а также и потому, что надеялась сделать доброе дело для нее, я согласилась, хотя совершенно ничего не знала о ней и ее прошлом.
Коррин сопровождала ее горничная Кармен Монтеррей, которая много лет жила в семье и которая, как я догадывалась, была фавориткой отчима Коррин.