Он осмотрел ее, вызывающе обнаженную и вдруг ставшую ему почти родной девушку, потом протянул руку и дотронулся до спелой груди с алой ягодкой соска.
– Подними руки.
Она заложила руки за голову и снова прикрыла глаза, потому что теперь выносить происходящее было выше ее сил.
Со стороны могло показаться, будто Баковский откровенно лапает застывшую перед ним девушку, настолько выверенны и смелы были его движения. О том, что на самом деле он изощренно ее ласкает, знала одна Стефания.
Сейчас она чувствовала себя греческой рабыней, выведенной на помост посреди невольничьего рынка и выбираемой сладострастными заморскими купцами, изголодавшимися за время странствий по горячей женской плоти.
Работорговец, которому она принадлежала с детских лет и который привел ее сюда, скромно отошел в сторону, дабы не мешать покупателям самим проверять ценность выставленной на торг вещи.
А те и не думали обращать на него свое внимание, которым полностью овладела беззащитно голая среди них девушка. Они открывали ей рот, рассматривали язык, щелкали ногтями по зубам, проверяя их прочность, гладили и обнюхивали лишенные волос подмышки, облизывали груди, удостовериваясь в девственной эластичности сосков, не познавших еще губ ребенка, мяли тугой живот и крепкий бугорок мохнатого лобка, шлепали ладонями по крутым бедрам и маленьким ягодицам, так неохотно уступающим их настойчивым пальцам и все-таки раздвигающимся, чтобы явить взорам мужчин глубокую и тщательно выбритую опытными руками ложбинку с потайным отверстием, которое некоторые девушки боятся показать даже своему любовнику. Кто-то попробовал воткнуть в это отверстие палец…
Стефания очнулась.
Баковский стоял перед ней на коленях и целовал бедра. Рука его, просунутая между широко расставленных ног, ласкала выгнутую назад попку.
– Давай ляжем, – сказала она.
После всего, что случилось с ней в тот день, она чувствовала себя усталой и не готовой к новым подвигам. Это, однако, отнюдь не означало, что ей не хотелось, чтобы ее взяли. Только не стоя…
– Хорошо, пошли, – отозвался Баковский, встал, взял ее за руку и вдруг повел прочь из спальни.
Стефания шла за ним, как была, в одних туфельках, и думала о том, что их в любой момент может увидеть находящаяся где-то здесь же Сисли.
Тем не менее они беспрепятственно дошли до гостиной, в которой перед самым выходом на балкон стоял белого цвета круглый столик на одной, причем весьма устойчивой ножке. На столике помещалась только большая ваза с цветами.
Стефания растерянно ждала, пока Баковский осторожно снимет вазу и поставит ее под окно на пол.