И вдруг он резко повернулся к столу с победоносным выражением на лице. Посмотрев на нас троих, Кастильо заявил:
— Вы не найдете того, что ищете, как бы вы ни старались.
— Почему? — мрачно поинтересовался профессор Медина.
— Да потому, что на этой карте не нарисовано ни одного юноши и тем более картографа, — спокойно ответил профессор Кастильо. — Иначе говоря, Хафуды Крескеса на этой карте нет.
— Откуда вы это знаете? — спросил я.
— Буквально мгновение назад до меня наконец-то дошло, что именно нам нужно искать на этой карте.
— И ты нам об этом скажешь? — оживившись, спросил профессор Медина. — Или, чтобы заставить тебя заговорить, мне придется прищемить тебе палец дверью?
— В этом нет необходимости, Луис. Ответ находится вон там, за окном.
Мы все трое поспешно подошли к окну и увидели сквозь стекло ухоженный сад, где среди других деревьев выделялась большая плакучая ива. За садом виднелась автостоянка, а еще дальше — коммерческий центр и баскетбольная площадка.
— Вы хотите сказать, что ключ к мучающей нас головоломке находится в супермаркете? — ухмыльнулся я.
— Не туда тебе надо смотреть, умник, — ответил профессор Кастильо, — а намного выше — на небо.
Мы все трое посмотрели на небо, но не увидели на нем ничего, кроме ослепительно яркого солнца.
— Не хотите ли вы сказать, что… — недоверчиво пробормотала Кассандра.
— Именно так, — с самодовольным видом подтвердил профессор Кастильо. — Солнце. — Повернувшись к столу и показав рукой на атлас, он добавил: — Именно его и следует искать на карте.
— А мы не слишком затрудним тебя, если попросим, чтобы ты рассказал нам, каким образом ты пришел к такому интересному выводу? — осведомился профессор Медина, присев на край стола и скрестив на груди руки.
— Я с удовольствием вам обо всем расскажу, мой дорогой друг.
Профессор Кастильо уселся на стул Луиса Медины, откинулся на его спинку и, протирая платком стекла своих очков (верный признак того, что он почувствовал себя в центре внимания), стал объяснять:
— Как вам известно, Авраам Крескес и его сын Хафуда были евреями, а значит, кроме испанского и каталанского, они знали еще и еврейский язык. Однако вам, возможно, неизвестно, — сказал профессор и выразительно посмотрел на меня, — что в еврейском алфавите нет гласных. Этот алфавит состоит только из согласных, и слова произносятся в зависимости от того, каким образом выстроены составляющие их согласные. Пока что все ясно?
— Ясно как божий день, но мне остается лишь догадываться, к чему вы сейчас клоните.
— Не будь таким нетерпеливым, Улисс. Я сейчас все объясню.