– Нет, у меня будто разом все онемело, я ничего не чувствую. Что там такое?
– Боюсь ошибиться, но похоже, на крылья, по виду напоминают нечто перепончатое, как у летучей мыши… но ты навряд ли, наверное, знаешь, что такое мышь… летучая. О, господи, они растут на глазах, кожа вот-вот разорвется!
Волдыри на коже стали лопаться один за другим, под ними были белесые образования, похожие на мягкие чешуйки.
– У тебя еще это… кожа чешуей покрывается, – Сергей на ощупь поискал сигареты на столе, – мелкой-мелкой такой чешуей. С тобой такое раньше бывало?
– Нет, – ответил Грэм неожиданно совсем чужим голосом. – Не бывало.
Мелодичный и певучий голос, не имеющий определенного пола, почему-то потряс Сергея гораздо сильнее ужасных телесных метаморфоз.
Разорвав кожу, на свободу полезли мокрые черные крылья… Грэм обернулся и Сергей едва удержался, чтобы не побежать из этой квартиры со всех ног. Лицо юноши превратилось в резкую гротескную маску с острыми углами, глаза стали желто-оранжевыми, как засохшая лимонная корка, в центре мутных глазных яблок подрагивали узкие и острые, как иглы зрачки.
* * *
Сидя в зале среди чучел со стеклянными глазами, Апрель вдыхал кофейный запах, льющийся из маленькой чашечки. Пожалуй, впервые в жизни он не знал что делать, как поступить. К сообществу его допускать не хотели, это было очевидно. Его не приняли, не хотели принимать.
Приехал Дмитрий Яковлевич, при его появлении Апрель даже не пошевелился, сидел неподвижно, будто восковая фигура.
– День добрый, – он выглядел бодрым и подтянутым, – как устроились?
– Прекрасно, – едва разомкнув губы, ответил первый Сенатор.
Закон уселся в кресло и полез в карман пиджака за сигаретами. Апрель успел уже возненавидеть этот зловонный дым.
– Надеюсь, вы не собираетесь сидеть тут день-деньской в заточении?
– А есть какие-то предложения? – Апрель поднял на него взгляд безразличных ко всему зеленых глаз.
– О, их масса! – он приподнялся, взял со столика бронзовую пепельницу и уселся обратно. – Во-первых, почему бы вам не привести в этот дом прелестную хозяюшку? Без женского щебета стены пусты. Я могу выбрать вам чудесную барышню.
Апрель отрицательно качнул головой. Он не стал объяснять, что земные женщины его отталкивают своей навязчивостью, резким запахом и этим самым бесконечным щебетом.
– Если же вы предпочитаете юношей…
– Я не предпочитаю юношей! – резко оборвал Апрель. – Отчего у вас все так помешаны на своей физиологии? Ваши животные инстинкты возведены в культ, вокруг них строится общество, разве так можно?
– Так нужно, – улыбнулся Закон. – Чем глубже человек погружен в созерцание одних только своих инстинктов, тем легче им управлять. Он не поднимает голову – а это главное. Телевидение, пресса, литература – все работает на человека, вернее на его инстинкты. Нам выгодно держать человека в стойле, слишком хлопотно вводить его в дом. При такой системе человек предсказуем, как улитка, вы понимаете меня?