* * *
Перед Апрелем возникла стеклянная преграда, и он понял, что это чье-то зеркало там, на Земле. Прозрачная непробиваемая стена стояла между ним и его целью, но Апрель был уверен, что и эту последнюю преграду он преодолеет, а пока что стал рассматривать интерьер нового мира. Судя по всему, если мир не был сумеречным, то в нем царила ночь. В не зашторенное окно бил яркий, чистый свет круглого белоснежного светила, благодаря этому свету комната была видна со всеми деталями. У окна полированный стол, на нем ваза с цветами, их пышные сиреневые и белые грозди наверняка приятно пахли. Узкая кровать, странный прямоугольный ящик у стены, большая коробка с одной мутной стеклянной стенкой на тумбе в углу. С потолка свисало нечто странное и некрасивое, Апрель решил, что это какой-то осветительный прибор, или символическое изображение светила, на вроде того, что весит у них в Сенате. Обитателей видно не было, дом пустовал, он Апрель надеялся, что кто-нибудь рано или поздно вернется, ведь без помощи землянина ему не преодолеть последней преграды.
* * *
Грэм услышал только короткое «Ах»! Он вскочил, оборачиваясь. Лопнул большой ледяной пузырь, и поток воды хлынул прямиком на Кару. Она вмиг исчезла из видимости. В три прыжка он выскочил из пещеры, Кары нигде не было. Опустив взгляд, он увидел ее под прозрачной коркой льда. Живой огонь погас, лицо Кары напоминало сильно обгоревшую деревянную маску. Изо всех сил Грэм принялся бить по льду кулаком, пошли трещины и вскоре он смог извлечь то, что осталось от Кары. «Маска» крошилась и ломалась от любого движения. Он отнес черные остатки в пещеру и положил на грудь Захарии. Затем забрал его мечи, вышел и стал рубить ледяные колонны, подпиравшие своды пещеры. Когда они подломились и пещера обрушилась, погребая под собой тело и черную маску, Грэм долго стоял и смотрел на беспорядочную груду льда, завалившую вход.
* * *
Титрус резко проснулся. То ли сон неприятный толкнул в бок острым кулаком, то ли шум какой, успевший стихнуть – он не разобрал. Титрус поднялся и сел, отбрасывая теплое покрывало. Сердце колотилось нервно, рвано. Шлепая босыми ногами по полу и путаясь в широких длинных полах рубашки, он подошел к окну. Искусное плетение решетки, не позволявшей бестолковым птицам залетать в Дом, сейчас показалось изломанным и мрачным. Сердце сжимали холодные тиски, дышалось с трудом, будто в спальне закончился воздух. «Как там Грэм? – с щемящей тоскою подумал он, глядя сквозь решетку на чернющее небо. – Если тяжело ему или плохо, если в беду попал или грусть одолела, пусть частица моей души и любви выручит и успокоит. Возвращайся домой, мальчик…»