– Чем больше жертва, – раздался вдруг рядом знакомый голос среднего пола, – тем больше сила того, кто жертвует. Кто жертвует всем, тот может сделать всё.
– Я не буду с тобой разговаривать, – произнес Грэм, едва размыкая губы, – не хочу вести беседы с тем, чьего имени я не знаю.
– Зови меня Проводником.
– Не пойдет.
– Хорошо, меня зовут Даль. Это устроит?
Грэм промолчал.
– Тебе жалко их, да?
– Кто ты вообще такой, чтобы задавать мне такие вопросы?
– Твой проводник.
– И куда ты меня проведешь?
– Хочешь, прямо к окончанию твоего пути?
– А есть что-либо, из-за чего ты можешь уйти и оставить меня в покое?
– Когда я пойму, что больше тебе не нужен, я сам уйду.
– Ты не нужен, понимаешь?
– Это не тебе решать. Ну, так что? Проводить тебя к душе колоколов?
– Нет. Я сам.
– Ты будешь кружить окольными путями.
– Я же сказал.
Грэм поднялся, размял гудящие ноги и пошел дальше.
* * *
На Земле наступил мягкий желтый рассвет. Апрель жалел, что не может чувствовать сквозь стекло запахи, было очень интересно, как пахнет земное светило, как греют его лучи. Человек так и спал на кровати в той позе, в которой упал. Он не издавал никаких звуков, и казалось, – он мертв. Апрель надеялся, что это не так, что человек проспится, встанет и увидит его. Апрель даже пару раз постучал по стеклу, но человек не проснулся, возможно, просто звук не доносился туда. Переминаясь с ноги на ногу, Сенатор ждал, грея в руке колоду новеньких карт.
* * *
Вскоре из леса Грэм вышел к гладкой снежной равнине. В зените стоял Медиум, и равнину заливало бледно-зеленое сияние, неравномерное и призрачное. Глядя на эту равнину без конца и края, Грэм ощутил резкий укол злости, под гулкими арками зазвучало неясное эхо отчаяния – здесь он мог бродить сколько угодно, вплоть до голодной смерти. Средний голос молчал и ждал, покуда юноша попросит.
– Хорошо, – выдохнул Грэм, – ты победил. Куда мне идти?
Голос не отвечал.
– Даль! Куда мне идти?
– Никуда, – нехотя, с издевкой ответил он. – Видишь поваленное дерево?
Грэм огляделся. У самой кромки леса и вправду лежал толстый ствол.
– Садись на него и жди.
Грэм повиновался.
Сколько он просидел без движения, глядя на пляски зеленых искр, он и сам не знал. Холода он уже не чувствовал, голос не тревожил, голода и жажды тоже не было, немного хотелось спать и всё. Хруст снега под чьими-то шагами, Грэм принял сначала за игру воображения. Мгновением позже неподалеку от него из леса вышла гигантская птица с аккуратной головой, красным клювом и загрубевшими красными лапами, у птицы были круглые глаза и белоснежное оперение, в свете Медиума как и все остальное, казавшееся зеленоватым.