— Ну-ка прекратите безобразничать-то! — сказала тетенька. — Здесь вам не оперный театр!
— Да мы же ничего, только поем, — улыбнулась чернявенькая.
— Да пой ты! — остервенилась тетенька. — Пой!.. Вот домой приедешь — и пой там хоть до упаду! Дери глотку! А здесь тебе не пьянка-гулянка, а трамвай — общественное место.
Из глубины вагона отдельные голоса поддержали тетеньку: действительно, мол, черт-те что такое! Ну, выпили — так спите себе на здоровье. А то, понимаешь, концерт устроили… Капелла бандуристов, понимаешь!..
Чернявенькая еще попыталась отшутиться:
— Так ведь сегодня праздник. Рождество как-никак. Но и это у нее не прошло.
— То-то, что праздник, — сурово сказала тетка в полудошке. — В рождество-то христово люди бога славят, а вы что?.. Тьфу, бессовестные!..
Однако чернявенькая тоже оказалась с характером женщина.
— Бога славят? — спросила она. — Можно и бога. — Толкнула ногой одного из братьев и запела:
Рождество твое, Христе боже наш,
Восия миру света разума…
Братья, видать, чернявенькую понимали с полувзгляда, потому что сразу задрали вверх свои крамаровские носы и грянули на весь вагон:
Небо звездою светящее,
И звездой твоей учахуся!
Тетка в полудошке опешила. Другие пассажиры тоже на мгновение растерялись. Две девушки-студентки переглянулись с любопытством и негромко заговорили между собой.
— Какие странные слова… Может быть, «воссияй миру светом разума»?
Какой-то молодой парень не выдержал и сказал: «Щас я их, гадов!» — вскочил было с места, но сосед, интеллигентный мужчина, удержал его.
— Нет-нет, — сказал он. — Это дело чреватое… А вдруг они верующие. У нас, знаете, свобода вероисповедования.
Студентки опять переглянулись и зашептали друг дружке:
— Действительно… Неудобно как-то… Оскорбление чувств… Да-да…
Остальные пассажиры, услышав про свободу, поотворачивались и с озабоченным видом стали прогревать дырочки в замерзших окнах.
Никто больше не мешал компании петь.
Кроме их собственной бабушки.
Бабушка оказалась очень смешливой. Она прикрывала беззубый рот варежкой, хихикала и говорила своим разошедшимся снохам или, может быть, дочкам:
— Нюськя! Дуськя!.. Да что вы, дуры такие!.. Да перестаньте!.. От, черти-кобылы!
В самый разгар псалмопения товарищ, объявлявший остановки, рявкнул: «Плллар-на!» — и упал со скамейки.
Заслушавшиеся студентки, ойкнув, выскочили из вагона.
А вместо них вошел молоденький лейтенант милиции.
Лейтенант вошел и стал недоуменно оглядываться.
Нюська, Дуська и братья «Крамаровы» пели уже «Отче наш» на мотив вроде бы как «Сулико».
— Сынок, — сказала смешливая бабушка. — Шумни на них, чтоб перестали… От дуры дак дуры!