— Товарищ, нет ли у вас огонька?
Владимир, не взглянув на того, кто просил огонька, подал зажигалку. Это была оригинальная зажигалка, похожая на пистолет. Нажмешь на спусковой крючок — ствол возле казенника отскочит, а внутри вспыхнет огонек. Подарили солдаты, когда Балашов собирался домой.
Владимир продолжал жадно всматриваться в лица проходивших мимо людей. Про зажигалку совсем забыл. А ее не вернули. Вспомнив, обернулся. Кому, собственно, он ее давал? Теперь ищи-свищи! Досада какая! Жалко, все же подарок, дорогая память о друзьях-однополчанах. Есть же бессовестные люди на свете!
Обиженный тем, что с ним так нечестно поступили, Владимир взглянул немного левее, и сердце сладко защемило. В сухощавом, подтянутом капитане, на груди которого поблескивало несколько орденов и медалей, узнал Славку Миронова. Славка, как ни в чем не бывало, вытащил из кармана портсигар, сунул в рот папиросу так это небрежно, не спеша, и прикурил от… Володиной зажигалки.
Балашов хотел было броситься к другу, но в это время на глаза его упали чьи-то ладони, несомненно, девичьи.
Владимир радостно выдохнул:
— Галинка!
— Заблуждаешься! — торжествуя, сказал Славка.
— Теперь ясно, — ответил Балашов. — Только вот как правильно: Миронова или Воронцова?
— Миронова! — прорычал Славка. — Знать надо!
— У вас узнаешь, держи карман шире, — возразил Балашов. Люся убрала руки. И Владимир — они опомниться не успели — схватил Славку правой рукой, у того даже медали жалобно зазвенели, Люсю — левой и прижал к себе. Люся не вытерпела и взмолилась:
— Раздавишь! Не зря тебя Галя медведем величает. Попадешь к такому — живой не выйдешь.
— Выйдешь! — заверил Балашов, отпуская друзей. — Надули меня, мерзавцы. Я вас в третьем вагоне ищу, а вы?
— Смотрю я на тебя, Володька, с сожалением, — покачал головой Миронов. — Ни за какие коврижки не взял бы тебя в разведчики? В ногах бы у меня валялся, не взял бы. Какой из тебя разведчик, в самом деле, если ты не видишь даже того, что делается у тебя под носом.
Балашов вскинул глаза и оторопел: возле заборчика стояла Галя, в военной форме, с погонами старшего сержанта, и улыбалась.
Оттолкнув Миронова, Владимир бросился к Гале.
— Галинка! — вырвалось у него. Налетел на девушку, схватил ее в охапку и закружился в безумной радости, целуя ее в глаза, щеки, волосы, даже в ухо. Счастливая, она шептала:
— Дурной! Ну, дурной! Что же ты делаешь, медведище?
Он бережно поставил ее на асфальт, неотрывно глядя в милые, ласковые черные глаза.
— Галинка! Любимая! — тихо прошептал он. Она смотрела на него и молча улыбалась.