– Так, глупые люди… так вам и надо! Хэрбэлэу хорош!..
И сжав кулаки, как-то потешно, боком, он спрыгнул со сцены; кто-то из школьников прыснул, а маленький мальчик в первом ряду даже зааплодировал (и это, как вы уже, верно, догадались, мог бы быть сам Тудор – наш жених).
Если бы Кручану оставался на сцене и не ушел из зала, еще неизвестно, как бы с ним поступили: могли плюнуть в лицо или даже побить за такие слова; а так он ушел, и люди сидели с открытыми ртами, потому как где это видано? И в помине такого не было, чтобы кто-то посмел обозвать все село от мала и до велика дураками – прямо в лицо?!
Вот так, неизвестно кому назло, еще на год оставили председателем Хэрбэлэу. Ах, как ясно все это помнится, Потому что в то лето любая работа не ладилась, пока осенью на новом, на шумном собрании наконец не прокатили председателя.
И все это лето Кручану поедом ел Хэрбэлэу. И уже, казалось, никто на него не помнил обиды, потому что не было такого собрания в селе, где Кручану не встал бы против Хэрбэлэу и Хэрбэлэу против Кручану, словно бы их нечистая сила свела на узкой дорожке, чтобы грызлись до конца дней своих.
В то лето только, бывало, и слышалось по селу:
– Эй, идем на собрание!.. То-то весело будет… Снова сцепятся Хэрбэлэу с Кручану!..
И как только начиналось собрание, начинались и выкрики:
– Ну, Георге, давай!.. Спроси его, почему спустил воду из пруда? Чтобы на том месте разбить огороды? А откуда воду брать будем?!
Короче, не было собрания, на котором Кручану не вел бы себя как горький перец в борще. А село вдобавок подхлестывало:
– Давай, Георге! Жми, Георге! Первое слово Георгию!..
Имя его было у всех на устах, как, бывало, прежде поминали какого-нибудь Георгия Победоносца!.. И когда из партшколы вернулся старый председатель колхоза, он тут же ввел Кручану в правление, чтобы он и здесь порядок навел…
Дальше думать жениху не хотелось. Дальше случилась беда, совершенно невероятная: Кручану поймали на краже! Как-то, говорят, темной ночью он пробирался по задворкам села с охапкою тычков (к которым подвязывают виноградные лозы!). Тычки были общественными, с колхозного виноградника, и по этой причине Кручану был немедленно изгнан из состава правления, более того, вся его добрая слава тут же обратилась в дурную, светлый его образ в сознании села затмился, как осенняя хмарь затмевает ясное солнце…
Но вернемся на сговор, в дом жениха… Почему никто не объяснит парню, в чем тут закавыка и что произошло на самом-то деле? Разве можно выбросить из памяти села человека из-за жалкой охапки тычков, человека, которого все почитали, словно какого-нибудь святого? Или все это было роковой ошибкой? Может, Кручану с самого своего рождения до смерти был проклятьем села?… Нет, в любом случае жених не станет ничего выяснять. Он знает заранее все, что ему могут ответить: