Зазвонил монастырский колокол, оторвав нас от беседки, от запаха глины и от наслаждения рассказами о всяческих тайнах. Всю дорогу обратно в школу мы бежали бегом, и Цинтия предупредила нас, чтобы мы ничего никому не рассказывали.
В этот вечер, перед отходом ко сну, Цинтия поцеловала меня на ночь. И потом она целовала меня каждый вечер. Нас бы убили на месте, если бы это увидела кто-нибудь из монахинь.
Но нас видела только Бэйба, и она была уязвлена. Она туг же скрылась в спальне, а когда я подошла к её кровати, чтобы шёпотом пожелать ей спокойной ночи, она поглядела на меня каким-то затравленным взглядом.
– Все эти разговоры о старом мистере Джентльмене были только шуткой, – призналась она.
Она стала умолять меня не брать с нами на прогулки Цинтию и не делать её участницей наших бесед. Мне кажется, именно в этот вечер я перестала бояться Бэйбу и отправилась спать совершенно счастливая.
Девушка, чья кровать стояла голова к голове с моей, что-то жевала под одеялом. Я отчётливо слышала её чавканье. Довольно долго я ждала, что мне от неё что-нибудь перепадёт, потому что я взяла свой пирог в трапезную и разделила его на всех. Хотя, по правде сказать, я сделала это не из искреннего желания подкормить их, но из-за страха. Из-за страха, что меня застанут жующей в одиночку, а потом за это подсунут в мой шкафчик мышь. Хикки всегда уверял меня, что девушки, которые боятся мышей, боятся и мужчин.
Моя соседка всё жевала и жевала. В конце концов я уже отчаялась заснуть. Я уже была готова попросить у неё кусочек, но тут вспомнила, что у меня в косметичке есть палочка жевательной резинки. Дома мне приходилось жевать её и я помнила её мятный вкус. Я ощупью достала её, оторвала кусочек и положила на язык. От вкуса мяты голод чуть притупился.
Я начала засыпать, думая о том, стоит ли мне написать ему. Интересно, читает ли его письма миссис Джентльмен?
Шло время. Дни отличались друг от друга только тем, шёл ли на улице дождь, опадали ли с деревьев листья, или появлялась ли наша преподавательница математики в новой вязаной шали. Её прежняя шаль позеленела от древности и истрепалась по краям. Новой шалью она гордилась и, когда входила в ней с улицы, всегда стряхивала с неё капельки дождя и вешала её сушиться на батарею отопления. Центральное отопление у нас уже включили, но батареи были едва тёплыми. Поэтому на переменах мы с Бэйбой грели руки на той батарее, которая находилась у самого нашего стола. Бэйба сказала, что мы рискуем обморозиться, а кое-кто в самом деле простудился и заболел.