Кюветы вдоль улиц тоже были полны растаявшим снегом, вода медленно текла под уклон. Сырой холод пронизывал до костей.
Сегодня окрестные крестьяне приезжали в городок распродавать выращенных к Рождеству индеек, поэтому у всех магазинов было полно саней и лошадей. Кони ржали и играли, чтобы не застыть на морозе, их дыхание тут же превращалось в клубы белого пара. Окна лавок были празднично украшены. При свете моего фонарика я не могла толком рассмотреть, что творится внутри, но видела, что приехавшие на ярмарку жёны фермеров делают покупки к празднику. Заглянув в дверь лавки О'Брайена, я увидела миссис О'Брайен, при свете лампы отмеряющую материал для занавесей. Перед ней в кресле сидел пригородный фермер, примеряя пару высоких ботинок, а его жена ощупывала руками их кожу и проверяла, доходит ли язычок ботинок до их верха. Следующая дверь вела в магазинчик Джека. Я вошла в неё, надеясь на то, что в магазине будет много людей, обмывающих свои покупки у барной стойки. К сожалению, там не было ни души. Лишь Джек, похожий па привидение, сидел за прилавком, делая какие-то записи в гроссбухе при тусклом свете настольной лампы.
– Дорогая, – сказал он, поднимая голову и увидев меня.
Он снял свои очки в стальной оправе и вышел из-за прилавка, чтобы поздороваться со мной. Потом пригласил за прилавок и усадил на ящик из-под чая. У моих ног оказалась керосиновая печка. Запах керосина пропитал весь магазинчик.
– Привет тебе, – сказал он и оглушительно чихнул.
Пока он доставал старый фланелевый плед и высмаркивался в его угол, я заглянула в гроссбух, который лежал перед ним. На открытой странице красовалась только раздавленная моль, а точно под ней – коричневое пятно чая. Когда он заметил, что я смотрю в гроссбух, то закрыл его, потому что всегда тщательно охранял интересы своих клиентов.
– Кто там? Кто это, Джек? – послышался голос из кухни.
Любой человек, услышав этот голос, решил бы, что он принадлежит умирающей от старости женщине. Голос был высоким, хриплым и дребезжащим.
– Джек, я умираю. Я умираю, – стонал голос.
Я было вскочила с ящика из-под чая, но Джек положил мне на плечо руку и усадил обратно.
– Ей просто любопытно, кто это пришёл, – сказал он.
Он даже не дал себе труда понизить голос.
– Ты испугаешься, если увидишь её, – сказал он, улыбнувшись мне.
Улыбка на секунду раздвинула его губы, и я увидела три его оставшихся зуба. Они напоминали коричневые скрюченные ногти, и я представила себе, что они у него выпали.
«Испугаешься, – повторила я про себя и покачала головой», – неужели он думает, что Гольдсмитов можно испугать.