Мать приблизилась ко мне и подставила щеку для поцелуя. Все, даже Клэр, попрощались с Агнессой, и мы уехали. Рядом с домом был припаркован лимузин.
– Ты должна рассказать нам о школе, – сказала мать после того, как мы сели в машину, – это, должно быть, интересно, там так много талантливых людей.
Мне легко рассказывать о школе. Я описывала мои занятия, преподавателей – все, что мне самой интересно. Во время моего рассказа Клэр подчеркнуто скучала, в ресторане она жаловалась на качество пищи и отсылала ее обратно. Но, что бы Клэр ни делала, ни Рэндольф, ни мать этого не замечали. Трудно, наверное, найти более испорченного человека. Рэндольф описывал путешествие, порты, куда они будут заходить, свои впечатления.
– У него не было нормального отдыха в течение года, – пояснила мать.
Я не спрашивала о бабушке Катлер, и всякий раз, когда речь заходила о ней, намеренно игнорировала разговор. Я спросила о Сисси, мне никогда не забыть те песни, которые она пела во время работы. Она была очень приятной девушкой, Сисси переживала, если кто-нибудь обходился со мной плохо.
– Бабушка уволила Сисси, – сообщила довольная Клэр.
– Уволила? Но почему? – спросила я у Рэндольфа. Он покачал головой.
– Она плохо работала, – улыбнулась Клэр.
– Это не может быть правдой, – настаивала я, глядя теперь на мать.
Она опустила глаза вниз, и я поняла, что причина в другом.
– Ее уволили потому, что она сообщила мне, где живет госпожа Дальтон, да? – догадалась я.
– Госпожа Дальтон жива? – удивился Рэндольф, посмотрев на мать.
– Дело не в этом, Дон, – мягко сказала мать. – Пожалуйста, давайте сменим тему, неприятно говорить о грустных вещах. Я не хочу волноваться перед поездкой.
– Но я же права? – Я посмотрела на Клэр, которая всем своим видом подтверждала мои подозрения. – Это ужасно, Сисси нуждается в работе. Бабушка Катлер так жестока, так ужасно жестока.
– Ну что, Дон, ты добилась своего, все расстроены? А мы так чудесно проводили время, – заметил Рэндольф.
Хорошо проводили? Кто хорошо проводил? С одной стороны от меня сидела Клэр, полная жгучей ненависти ко мне, с другой – мать, желающая спрятаться от жестокой правды.
Я пристально посмотрела на Рэндольфа.
– Почему ты позволил разгореться пожару? Ты же знаешь, что Сисси хороший и лояльный работник. И тебе не жаль ее потерять? Или ты уже в гостинице ничего не значишь?
– Дон! – глаза матери вспыхнули. – Дорогой, у меня что-то плохо с сердцем. Рэндольф, мы не могли бы уйти?
– Хорошо, дорогая, – он взял ее руку и начал считать пульс.
Почему он не видит, что она насквозь фальшива? Или это его не волнует?