Мое лицо покраснело от прилившей к голове крови, сердце бешено колотилось, так что я боялась, лопнут барабанные перепонки, вместо голоса вырывался сип. Я посмотрела на Саттона и увидела чудесный свет у него в глазах. Мое тело стало горячим, тысячи маленьких иголочек впились в него, сердце, казалось, стало таким огромным, что должно было разорвать мою грудь.
– Немного посидите и все будет хорошо.
– Можно встать? Я знала, что время урока подходит к концу, а кроме постановки дыхания мы еще ничем не занимались.
– Талант это хорошо, – Саттон взял меня за плечи и подвел к пианино, – природные способности это уже замечательно, но когда вы будете петь правильно, то раскроетесь полностью и станете истинной актрисой, и все будут меркнуть даже в вашей тени. Вы знаете, что случилось со мной, когда я был подобен вам? – он расхаживал по комнате, все больше и больше волнуясь. – Сейчас я чувствую себя моложе, сильнее, способным на большие дела, это чувство исходит от моих способностей, разросшихся шире, чем я мечтал. – Саттон рассмеялся и подошел к пианино.
Когда маэстро запел, то, казалось, все фальшивые звуки оставили мир. Он пел о романтичной любви, очень известную песню. Он кивнул, чтобы я присоединилась. Мне это было несложно, мелодию я знала. Когда я запела, глаза Михаэля расширились, в них легко читались удовольствие и удивление. Он оставил пианино, подошел ко мне, взял за руки, и мы пели, как на сцене, перед большой публикой. Когда песня закончилась, я с удивлением обнаружила все тот же класс, все те же стены. На сцене все должно было закончиться поцелуем. Я никогда бы не подумала, что он сделает это. Но сначала я почувствовала горячее дыхание Михаэля на своем лице, он привлек меня ближе, еще ближе к себе… Я знала, что должно было произойти, закрыла глаза, и его губы коснулись моих, сначала нежно, как будто они были сделаны из воздуха, потом все сильнее и сильнее. Через меня прошел электрический разряд, и мои губы начали искать…
Саттон медленно отстранил меня, я открыла глаза, я увидела в нем столько отчаяния, такую страсть, такую безумную страсть и вспомнила его слова: «страсть делает нас отчаянными». Я была так испугана, что едва не потеряла сознание.
– Я не мог поступить иначе, – мягко проговорил Саттон. – Вы пели так прекрасно, мне даже показалось, что мы выступаем на сцене, я и вы. Я поступил как на настоящей сцене. Это марка профессионала, я уверен, что вы поймете.
Я не поняла, но кивнула. Он улыбнулся мне, и снова проникновенно посмотрел своими карими большими глазами.