Он развернул «Куанга» и пустил его по широкому кругу, наблюдая черный хищный силуэт глазами Линды — бесшумный призрак, возникший на фоне низко нависших облаков. Линда в страхе съежилась, уронила палку и бросилась бежать. Он узнал частоту ее пульса и длину шага — с точностью, удовлетворившей бы самые строгие стандарты геофизики.
— Но ты не знаешь, о чем она думает,— сказал мальчик, появившийся рядом с ним в самом сердце акулы.— И я тоже не знаю. Ты ошибся, Кейс. Живущие здесь — живут. Нет никакой разницы.
Объятая паникой, ничего вокруг не видящая, Линда вбежала в воду.
— Останови ее,— попросил Кейс,— а то она расшибется.
— Не могу,— ответил мальчик; глаза у него были серые, спокойные и очень красивые.
— У тебя глаза Ривьеры,— заметил Кейс.
Блеснули белые зубы и розовые десны.
— Но не его сумасшествие. Мне нравятся эти глаза.
Мальчик пожал плечами.
— Для общения с тобой я не нуждаюсь ни в какой маске. В отличие от своего брата, я создаю себе личность. Она — мой посредник.
Кейс направил акулу круто вверх, подальше от пляжа и перепуганной насмерть девушки.
— А зачем это ты, недоделок, все время мне ее подсовываешь? Одна и та же вконец доставшая история, раз за разом. Это ты убил ее, а? Там, в Тибе.
— Нет,— покачал головой мальчик.
— Уинтермьют?
— Нет. Но я знал, что она умрет. По некоторым событиям, которые иногда, как тебе казалось, совершались во время уличных «танцев». Они на самом деле происходили. А я — в некотором узком смысле — достаточно сложен, чтобы их прочитать. И гораздо лучше, чем Уинтермьют. Я видел признаки смерти Линды в ее привязанности к тебе, в дверном коде твоего гроба в «Дешевом отеле», в счете от гонконгского портного, полученном Джули Дином. Видел так же ясно, как хирург — тень опухоли на рентгеновском снимке. Я вмешался, когда она принесла твой «Хитачи» к своему дружку, чтобы попытаться залезть в память. Она же не имела ни малейшего представления, какая информация там хранится, тем более — как и кому эту информацию продать, а просто хотела, чтобы ты догнал ее и наказал. Мои методы намного тоньше уинтермьютовых. Я перенес Линду сюда. Внутрь себя.
— Зачем?
— Надеялся, что смогу привести сюда и тебя. И что ты здесь останешься. Ничего не вышло.
— Ну и что же теперь? — Кейс снова направил «акулу» в облака.— Куда мы отправимся дальше?
— Не знаю, Кейс. Сегодня этот вопрос задает сама матрица. Потому что ты выиграл. Неужели ты этого не понимаешь? Выиграл в тот самый момент, когда ушел от нее на пляже. Линда была моей последней линией обороны. А я скоро умру — в каком–то смысле. И Уинтермьют, он тоже умрет. Так же, наверное, как парализованный Ривьера тоже умрет, валяющийся сейчас у огрызка стены в покоях миледи 3–Джейн Мари–Франс, чья nigra–striatal система не способна больше производить рецепторы допамина, которые одни лишь и могли спасти его от стрелы Хидео. Уцелеют только глаза Ривьеры, если, конечно, мне будет позволено их сохранить.