— Базар пряностей, который иногда называют египетским,— сообщил автомобиль,— образовался на месте древнего базара, построенного султаном Хатисом в 1660 году. Это центральный городской рынок, где продают пряности, программное обеспечение, парфюмерию, лекарства.
— Ага, «лекарства»,— сказал Кейс, глядя, как «дворники» ходят туда–сюда по пуленепробиваемому лексану.— К какой, говоришь, дури пристрастился Ривьера?
Смесь кокаина и меперидина,— сказал армянин и опять что–то забормотал в передатчик.
— Эту смесь называют демерол,— пояснил Финн.— Он спидболовый клоун, наркоша. Интересная у тебя, Кейс, компания.
— Пустяки,— сказал Кейс, поднимая воротник куртки,— мы заменим этому засранцу поджелудочную или еще чего.
Как только они оказались на базаре, лицо Финна заметно прояснилось, как будто его обрадовала толпа и ощущение замкнутого пространства. Они шли вслед за армянином по главному торговому залу, крытому закопченными листами пластика на железных, выкрашенных зеленой краской опорах эпохи паровых машин. Вокруг извивались и подмигивали тысячи парящих в воздухе реклам.
— Вот это да,— восхитился Финн, хватая Кейса за руку.— Глянь–ка.— Он показал пальцем.— Это же лошадь. Ты видел когда–нибудь лошадь?
Кейс посмотрел на чучело животного и отрицательно покачал головой. Оно стояло на чем–то вроде пьедестала возле прохода к торговым рядам, где продавали птиц и обезьянок. Ноги чучела облысели и почернели от прикосновения бесчисленных рук.
— А я вот видел лошадь, в Мериленде,— сказал Финн.— Года через три после пандемии. Какие–то арабы все еще пытаются воссоздать лошадей из ДНК, но ни хрена не получается.
Коричневые стеклянные глаза животного как будто следили за ними, когда они проходили мимо. Терзибашьян привел их в кафе с низким потолком, которое, казалось, существовало здесь со времен основания рынка. Костлявые мальчишки в грязных белых куртках метались среди переполненных столиков, балансируя металлическими подносами с бутылками «Тюрк–Туборга» и крохотными стаканчиками чая.
Около входа в кафе Кейс купил у разносчика пачку «Ихэюань». Армянин все еще переговаривался по «саньо».
— Пошли,— сказал он,— объект вышел из дома. Каждую ночь он садится в tunel и едет сюда, чтобы купить у Али свою смесь. Ваша женщина — рядом. Пошли.
Переулок был старый, со стенами из темных каменных блоков. Неровные известняковые плиты тротуара пахли бензином, насквозь пропитавшим их за сто лет.
— Ни хрена не видно,— прошептал Кейс.
— Нашей красавице это только на руку,— отозвался Финн.
— Тихо,— почти выкрикнул Терзибашьян.