– Понял, Старший, – резкий шипящий голос над ухом.
Степан устроился на соломе, подгреб ее под бока и завернулся в шинель. Перед тем, как провалиться в сон, еще раз прислушался. Из людей тоже спали не все. За спиной кто-то тихо рассказывал:
– …и тут на нас эта погань и навалилась. Все как один – гнилые, насквозь видно, у кого руки нет, у кого ноги. Даже и слова-то не знаю такого, чтоб их обозвать похуже.
– Покойники они, Ермолаев, – сонно сказал старшина, – покойники, да и все.
– Э, нет, товарищ старшина! – возразил ему тот же голос. – Покойник – он кто? Он в земле спокойно лежит и не шатается где попало. Оттого и покойник, что спокойный. А эти? Резвые какие – чисто братья Знаменские!
В углу засмеялись, но Нефедов уже этого не слышал. Он спал и дышал во сне глубоко и ровно.
Поспать ему дали ровно три часа.
– Старший…
Нефедов открыл глаза и приподнялся на локтях. Ласс убрал руку. Неподалеку стоял хмурый Иванцов и что-то объяснял человеку в черном кожаном плаще с погонами полковника. Когда Степан заправил гимнастерку и подошел к ним, Иванцов резко, на полуслове оборвал рассказ.
– Знакомьтесь. Степан, это полковник Хан-Гирей из Москвы. Прислан Особупром, – Иванцов голосом даванул на последнее слово.
"Хан-Гирей? – удивился старшина, – фамилия, как будто из книжки. Из бывших, что ли? Да еще и из Особого Управления?"
Он козырнул, но Хан-Гирей протестующе поднял ладонь.
– Не нужно, старшина. Не до этого. Зовите меня Сергей Васильевич. Наслышан я о вашем Особом взводе, наслышан… Потому и приехал сам, хотя пакет можно было передать и фельдъегерем. Что же касается моей фамилии, – тут он улыбнулся, тронул густые усы, у черных глаз разбежались ломаные морщинки, – да, я из потомственных дворян. Не удивляйтесь.
– Никак нет, – сухо отозвался Нефедов. Он крепко растер лицо ладонью, стараясь прогнать мутные остатки сна. – Всякое в жизни бывает. О чем говорить будем, Сергей Васильевич?
Хан-Гирей согнал улыбку с лица. Он вопросительно глянул на Иванцова, который коротко кивнул головой. Тогда полковник поставил на стол фанерный чемоданчик и щелкнул замком. По трапезной словно пробежала тень, и холодный воздух взметнул языки огня в очаге.
– Что это? – спросил Степан, глядя на завернутый в шелковый платок предмет, который сухощавый полковник достал из чемоданчика. Спросил зазря, потому что уже сам понял – что.
На стол перед ним лег ли'рраат антоль.
Священный Знак альвовского клана. За свою жизнь Степан, сам воспитанник альва, повидал немало таких. Но все они были белыми, а этот – черным как уголь и потрескавшимся, глубокие руны на поверхности, покрытой темным лаком, совсем не светились. Сзади, в звенящей тишине вздохнул Ласс.