Мы с Машей метались по номеру, лихорадочно собирая вещи. Одной охапкой сгребали висящую в шкафу одежду и, сложив пополам, бросали в сумки, не заботясь, помнутся они или нет. Прямо на блузки и рубашки укладывали подметками вверх обувь, скидывали с полочки в ванной туалетные принадлежности.
Я уже застегнул свою сумку и ждал, пока то же сделает моя напарница, как вдруг она остановилась. Она села на постель и нажала на кнопку пульта, включая телевизор. Гостиница маленькая, но вдруг и здесь есть прослушка?
— Я не могу возвращаться домой. Пожалуйста, не отправляй меня!
— Маша, машина ждет. Давай поговорим в дороге!
— Нет, я никуда не поеду, пока мы не поговорим! — лицо Маши опять стало мальчишеским, упрямым, только теперь еще и несчастным. — Пожалуйста!
— Нам нужно убраться, пока они не успели организовать посты на выездах из города. Если это контрразведка.
— Сядь, прошу тебя.
В этой гостинице у нас были две кровати, разделенные проходом. Я сел напротив. По телевизору, почему-то отметил я, пел молитвенное песнопение человек с марлевой повязкой, закрывающей рот. Джайн — они боятся, что им в рот залетит какая-нибудь букашка, и они ее ненароком убьют.
— Можно только я тебе ничего не буду объяснять? — сказала Маша.
Хорошее начало для разговора начистоту.
— Просто поверь мне, — продолжала она. — Я в жутком кризисе. Не с тобой здесь, в Индии — по жизни! У тебя никогда не было так, что ты — отдельно, и весь остальной мир — отдельно?
Я молчал. Я только позавчера ночью об этом вспоминал.
— Поверь мне: я не могу вот так уехать отсюда.
Я, и вправду, был бы готов терпеть ее скачки настроения. Если бы нас не пытались убить.
— Маша, ну, никто же не ожидал, что все так закрутится. Игры кончились! Ты должна уехать. Я не могу взять на себя такую ответственность!
— А если бы я была мужчиной?
— Тогда другое дело! Нет, на эту тему даже бессмысленно говорить. Нет! Разговор закончен.
— Точно?
— Я уверен.
Маша встала.
— Ну, как знаешь! Только, если ты боишься ответственности, ты берешь ее на себя, отправляя меня домой.
— Это шантаж?
— Нет. Просто эта поездка была для меня шансом вернуться в нормальную жизнь. И ты у меня этот шанс забираешь.
Странные у нее понятия о нормальной жизни!
— Пошли! — сказала Маша.
Она уже стояла со своей сумкой у двери. И во всем ее виде — в потухшем взгляде, в понуром наклоне головы, в сутулой спине, в этой худой руке, держащей слишком большую сумку — была такая обреченность, что у меня сжалось сердце.