Филипп сокрушенно покачал головой. Вызывающее поведение Маргариты несколько охладило его пыл.
— Кузина, вы…
— Да, я бесстыжая, не спорю. Зато я откровенна — говорю, что думаю, поступаю, как мне хочется, и не вижу в этом ничего предосудительного. Что толку скрывать от собеседника свои мысли и желания, если они ему предельно ясны?
— А какой смысл говорить о том, что ясно и без слов? — парировал Филипп.
— Так, по крайней мере, честнее. И, если хотите, порядочнее. На свете нет ничего постыднее ханжества, которое, на словах радея о благопристойности, оскверняет все, к чему только не прикоснется. Именно ханжество является виновником многих извращений. Человеку, убежденному в низменности всего плотского, иной раз бывает легче переступить грань, оделяющую естественное от противоестественного, хотя бы потому, что он не всегда замечает ее.
— Полностью согласен с вами, кузина. Однако, кроме ханжеских правил приличия, существуют еще вполне разумные, обоснованные нормы человеческого поведения и общения. Если хотите, можете назвать их правилами хорошего вкуса, так как они скорее из области эстетики, нежели этики. Иногда бывает полезно умолчать кое о чем — и не ради некой абстрактной благопристойности, а из соображений… как бы это назвать?… изящества, что ли. Есть вещи, о которых не стоит говорить напрямик, о них следует предполагать и строить догадки. Порой даже самые приятные, самые изумительные мысли, чувства, переживания, облеченные в слова, выглядят до крайности пошло и банально.
— Понятно. А я уже испугалась, что вы станете читать мне мораль.
— Упаси Бог, дорогая кузина! Я еще в своем уме. Кому-кому, но не мне наставлять вас на путь истинный. Тем более, что у меня нет уверенности, свернули ли вы вообще с этого пути.
— Гм… Наш господин епископ, пожалуй, не согласится с вами.
— А я, пожалуй, не соглашусь с вашим господином епископом. К счастью, не ему решать, кто заслуживает Спасения, а кто — нет.
— Но Богу, — удрученно вздохнула Маргарита; ясный взгляд ее вмиг потускнел.
Филипп озадаченно уставился на нее:
— Вот те на! Что это с вами? Вы боитесь гнева Господня?
— Иногда боюсь, — откровенно призналась она. — Главным образом по вечерам, если ложусь спать одна. Подолгу думаю о своей бессмертной душе, об адских муках, о чертях рогатых… Глупости, конечно… но страшно.
Филипп прищелкнул языком.
«Ну и ну! Кто бы мог подумать…»
— Не переживайте, кузина. Вам уготовано место в раю.
— А вам?
— Не знаю. Но если я лишусь вечного блаженства, то уж никак не за свое беспутство. Найдутся грехи посерьезнее.