— Ага! — произнес герцог и испытующе поглядел на Гастона. — Так вот чем было куплено ваше участие в этой авантюре!
Д’Альбре удрученно вздохнул и в ответ развел руками.
— Увы, нет. Амелина здесь ни при чем. Это двоюродная сестра Эрнана де Шатофьера.
Брови герцога поползли вверх. Дядя Эрнана, младший брат его отца, имел двух дочерей, старшей из которых еще не исполнилось восьми лет.
— Речь идет о моей кузине по матери, — уточнил Шатофьер.
Получив это разъяснение, герцог несколько раз моргнул, затем губы его искривились в презрительной усмешке:
— Ах, вот оно что! А я-то совсем забыл об этом семействе нищих оборванцев… — Тут к нему пришло понимание ситуации, и он грозно взглянул на Филиппа: — Вы это серьезно?!
— Да, — твердо ответил тот.
— Вам мало того, что вы натворили? Теперь вы хотите унизить мезальянсом весь наш род! Нет, определенно, вы сошли с ума! Если у вас осталась еще хоть толика здравомыслия, хоть капля уважения ко мне, к памяти наших предков, вы должны оставить свою затею.
Филипп упрямо покачал головой:
— Это исключено. В отличие от вас, я не считаю, что мой предстоящий брак унизит достоинство нашего рода и оскорбит память предков. А коль скоро речь зашла о предках, то должен напомнить вам, что основатель нашей династии был незаконнорожденный, мало того — зачатый в прелюбодеянии. К тому же, насколько мне известно, Карл Бастард был не единственным бастардом в нашем роду, а бастарды в глазах того самого света, мнением которого вы так дорожите, ничем не лучше мезальянса, на который я иду.
Герцог еще больше побледнел, а во взгляде молодого прелата промелькнуло что-то похожее на затаенную боль.
— Да, я признаю, что это будет мезальянс, — со всей решительностью, на которую он был способен, продолжал Филипп. — Но я не вижу в этом ничего постыдного — ни для меня, ни для вас, ни для всей нашей семьи. Я женюсь, и вы не в силах воспрепятствовать этому.
— Но и согласия своего я не дам, — жестко отрезал герцог. — И вообще, нам больше не о чем разговаривать. Я знать вас не хочу.
С этими словами он повернулся к Филиппу спиной и пошел прочь от уже дважды отвергнутого им сына. Слуги с факелами и личные телохранители последовали за своим господином, однако дворяне из свиты герцога и оба преподобных отца остались на мосту в обществе Филиппа и его друзей.
Некоторое время после ухода герцога все молчали, никто не решался заговорить первым. Филипп стоял неподвижно, в унылой задумчивости глядя себе под ноги, как вдруг кто-то положил руку ему на плечо. Он вздрогнул от неожиданности, поднял глаза и увидел перед собой молодого прелата.