Смеялись, выяснив, что оба выросли под портретами Толстого, Князев под белым картонным портретом из школьного набора «Великие русские писатели», Соня под фотографией в Ясной Поляне.
Они обсуждали, как человеку правильно стареть. Князев вопреки профессии считал, что человеку нужно стареть достойно, несуетливо, – может быть, он просто устал от несчастных глаз стареющих женщин? А Соня собиралась стареть крайне недостойно и суетливо и уже почти договорилась с ним – когда-нибудь он без очереди сделает ей все операции, которые умеет. Странные люди, казалось бы, добыли ключи, так пользуйтесь по назначению, а обсудить, кто чего в детстве боялся и как лучше стареть, можно было бы и в кафе, но они все говорили и говорили. Обоим казалось важным рассказать о себе как можно больше и счастливо убедиться, что тебя ПОНИМАЮТ. А потом их опять бросало друг к другу – такая типичная русская любовь с разговорами до утра.
Ранним утром на безлюдную пока Фонтанку вышли Князев и Соня, оба с запавшими глазами, и оба пошатывались от любви и бессонницы.
– Я тебя люблю, – вдруг неуверенно сказал Князев.
До сих пор он избегал говорить о любви, да и вообще избегал таких отношений, где от него требовались слова. Ведь только романтические идиоты чуть что мычат «люблю-у-у-у»…
– Да?.. А-а, ну конечно, – легко сказала Соня, – еще бы ты меня не любил.
Она зевнула, засмеялась и потерла припухшие веки. Почему мужчины произносят «люблю», словно бросаются с обрыва в реку, – отчаянно и немного обреченно. Как будто кто первый сказал «люблю», кто «первый начал», тот и проиграл какой-то ход в игре. Наверное, они думают – вот черт, попался!
– А ты? – настаивал хирург Князев, волнуясь, как пятиклассник.
– Я? Я тебя люблю.
Почему женщины произносят «люблю» так, словно знают какой-то секрет, – снисходительно и немного хитро. Наверное, они думают – ага, вот ты и попался!
Анна Каренина явно в душе считала, что физическая любовь не вполне любовь и физическое влечение – это стыдно. А может быть, она так и не считала, а это сам Толстой так думал. Наверное, Он испытывал к Анне и страсть, и ненависть – ненависть к физическому влечению, своему. Вот и наказал ее за страсть. Анна сама никогда бы не бросилась под поезд, зачем ей?..
А Сонина страсть была не что-то от нее отдельное, это была – любовь. Прежде сдержанная, можно даже сказать, очень сдержанная, холодная, если честно, почти что фригидная, теперь Соня Головина была готова любить всегда и повсюду, была как раскрученная карусель, которая всегда по инерции немножко кружится.