Узкая седловина между снежными вершинами не имела названия и на языке шерпов звалась просто Ло — перевал. Наш проводник уверял, что Шембо-Ло, это всего лишь высокогорный перевал на уровне облаков, а сама манящая страна — принадлежит небесам.
Узнав, куда мы собрались, проводник показал нам отмороженную культю.
— Я оставил руку демону Каро-Бонго, — он кивнул в сторону гор. — Провода на перевале рвутся от мороза, птицы мерзнут на лету и падают замертво на землю.
Он долго объяснял, что мы напрасно идем в «страну горных духов».
— Никто из наших не бывал за вершиной Чаланги, — Маша бегло переводила слова проводника. — Совершенные Тибета поставили там капкан времени. Всякий, кто отразится в черных кристаллах, навсегда останется в этих горах. Бесконечность времени и бесконечность пространств сольются, и один день будет длиться дольше века.
Уверенный, что наш «Вергилий» просто набивает цену красочными россказнями, я удвоил плату, и тот, пряча глаза, сдался.
Проводник не врал насчет чудес. По пути мы несколько раз видели ночные шаровые молнии. Там, где при свете дня простирались недоступные склоны, по ночам вспыхивали огни, словно кто-то подавал знаки ярким фонариком. Мы проходили сквозь долины гейзеров и цветущие рощи. Но уже за следующим перевалом лицо обдирал ледяной ветер. Позади осталась долина Дакшасов, где свист и дикие крики раздавались внезапно среди безмолвия скал и так же внезапно стихали, и каждый новый шаг по безжизненному плато отдавался долгим гулом в подземных пустотах под нашими ногами. Мы уходили все дальше в ледяной, отрешенный край. Тёмно-фиолетовое небо казалось еще темнее от блеска снегов, а горы походили на морщинистых старцев в снежных мантиях, безмолвно и грозно взиравших на наши усилия.
— Симбх-Ири, — щурясь на закат, проводник показывал на горизонт.
В Тибете самый чистый воздух в мире и видно на десятки и сотни километров вокруг. В бинокль я разглядел гигантскую скульптуру льва с человеческим лицом, величавым, как у египетского Сфинкса. Каменный исполин лежал на гранитном плато. Его передние лапы были протянуты на восток, а лицо, в отличие от египетского оригинала, было обращено на запад, словно стражник охранял сразу две стороны света.
Проводник зажег в скальной нише ветки можжевельника. Так он обозначал свое почтение перед горными духами. Отвесный склон над нашими головами уходил в небеса. На нем темнело гигантское изображение кобры, выбитое в красноватом граните.
Дальше идти проводник отказался наотрез. Здесь кончались туристические тропы. В окрестных скалах не виднелось ни одной пещеры-кельи, и это было странно, зная, как буддийские монахи любят медитировать с видом на священные объекты. По каменистому дну долины когда-то, похоже, проходила автомобильная колея, но она круто обрывалась, не доходя до перевала.