Она вновь улыбнулась искусанными губами печально и благодарно. На ее темном лице жили только глаза.
— Маша, потерпи, Маша, — я зацепил пулю кончиком ножа. Низко опустив голову, она молча терпела боль. Наконец я вынул из раны латунную пулю со стальным жалом.
Я укрыл Машу от ветра и надел на ее ладони перчатки, чтобы она не видела своих иссохших рук.
Маша лежала у едва тлеющего костра. Она смотрела на прозрачные алые угли и сама выгорала изнутри, как свеча. Кельтский крестик на ее шее опадал все реже и ниже.
Я поднес к ее губам флягу с водой. Она пила жадно, зубы стучали о край. Я пытался согреть ее руки и лицо с ледяным заострившимся носом, чувствуя, как уходят ее силы.
— Пуля из прошлого догнала меня, — жалко улыбнулась Маша. — Возьми на память, — прошептала она, трогая свой серебряный амулет. — Этот знак, кельтский крест, круглая ярга — не просто символ. Крест в круге вечности — это компас Севера, движение солнца от ночи к дню, от зимы к лету, вечный путь на Север, к свету изначальному… Дальше ты пойдешь один. Это приказ…
Она умолкла и отвернула лицо.
Прежде я никогда не видел ее плачущей, словно эта хрупкая девушка была выкована из стали, из самых звонких и лучезарных ее сортов.
Из-за перевала доносится рокот мотора. Он быстро крепнет в морозном воздухе. Поток света от мощных фар высвечивает долину. К нашему костру ползет большой военный джип с крытым кузовом. Покачиваясь, он лавирует, выискивая дорогу между крупных валунов. Из джипа выпрыгивают солдатики-коммандос с автоматами наперевес, совершенно киношные, нестрашные. Они стремительно занимают позиции за камнями и уступами скал. Последним из джипа вываливается знакомая фигура, затянутая в форму горного стрелка. За черными очками трудно признать Мару. Странно, но я почти рад этой встрече. Ненависть вскипает где-то у горла, слова выходят с жестким клекотом:
— Ну, здравствуй, брат мой, Каин.
— Я тебе не брат, — бросает Маркел.
— Да ты прав. У шеддим не бывает кровников. Вы размножаетесь духовной инфекцией.
— Не витийствуй, брателло. Отдай перстень, я хорошо заплачу.
— Перстень не продается.
— Сколько ты хочешь? Пять, десять, двадцать миллионов? — шепчет Мара. — Они здесь, — он распахивает кофр. Ветер ерошит пачки денежных знаков.
— Тебе не видать перстня…
— Гони перстень, ублюдок, или я сниму его с трупа, — Мара перекидывает на грудь автомат и щелкает предохранителем.
— Не трать пули, Маркел. Это перстень Бога Войны, кольцо Десятого Аватары, и кто владеет им, тот непобедим!
— Тупица, воображаешь себя Богом Войны, а сам не догадался даже выбросить мобильник. Пеленг берет объект через спутник с точностью до ста метров. Я бы давно мог поймать тебя, но мне было интересно, как ты будешь дрыгаться.