– Вот это клёвые цветы! – восклицает Жаден, пока я раздеваюсь. – Это от вашего друга? Я протестую с ненужной искренностью:
– Нет-нет! Это в знак благодарности… за один вечер…
– Как жалко, – говорит Жаден со знанием дела. – Это цветы от человека из хорошего общества. Тот тип, с которым я проваландалась все эти дни, тоже дарил мне такие…
Я не в силах не расхохотаться – Жаден, рассуждающая о качестве «цветов» и «типов», неповторима… Она краснеет под осыпающейся, словно мука, дешёвой пудрой и обижается.
– Чего это вы ржёте? Небось думаете, я свищу, что это был мужчина из общества? Спросите-ка лучше у машиниста сцены, у Каню, сколько монет я принесла вчера вечером! Вы только-только ушли.
– Сколько?
– Тысячу шестьсот франков, дорогуша! Это не брехня, спросите у Каню, он их видел.
Выражает ли моё лицо изумление? Сомневаюсь…
– А что вы будете с ними делать. Жаден?
Она беспечно вытягивает нити из обтрёпанного подола старого сине-белого платья:
– В кубышку не положу, это уж точно! Позвала в кафе всех рабочих сцены. Пятьдесят дала Мириам, чтобы она купила себе новую тряпку, она попросила в долг. А потом и другая подружка, и третья, стали плакаться, что они без гроша… Может, и правда… А, вот и Бути пришёл! Привет, Бути!
– А, загульная, явилась! Привет!
Бути, галантно убедившись, что я уже в кимоно, отворяет дверь моей гримуборной и, тряся протянутую Жаден руку, повторяет «привет-привет». Жесты его высокомерны, а голос нежный… Но Жаден тут же забывает о нём и, стоя за моей спиной, продолжает говорить, обращаясь к моему отражению в зеркале:
– Поймите, столько денег мне просто тошно иметь!
– Но… Вы купите себе новые платья… Хотя бы одно, чтобы заменить вот это.
Она откидывает тыльной стороной руки лёгкие прямые волосы, которые распадаются на пряди.
– Да что вы! Это платье ещё вполне послужит до постановки ревю. И что скажут они, увидев, что я бегаю на сторону, чтобы зашибить деньгу, и возвращаюсь сюда в пижонских платьях!..
Она права. Они – это её знаменитая здешняя публика, требовательная, ревнивая, которой она вроде бы изменила и которая готова ей это простить, но только если она вновь появится точно так же плохо одетой и плохо обутой и будет по-прежнему выглядеть дешёвой уличной девчонкой. Короче говоря, она должна быть точь-в-точь такой, какою была до побега, до своего проступка… Помолчав немного, Жаден снова начинает болтать, она явно в своей тарелке, несмотря на мрачное, напряжённое молчание Бути:
– Я, знаете, купила себе то, что мне было больше всего нужно: шляпу и муфту с шарфом. Но вы бы видели, какую шляпу! Я вам потом её покажу… Ну, пока! Бути, ты остаёшься?.. Учти, Бути, я теперь богатая. Я могу купить тебе всё что захочешь!