Первое? Нет, второе. В моей жизни уже был однажды вечер – о, какое горькое воспоминание, я готова проклясть его за то, что оно всплыло именно сейчас! – вечер, когда я, вот так же облокотившись о парапет балкона, глядела в невидимый в ночи сад. Мои чересчур длинные волосы, заплетённые в косу, словно шёлковый канат, раскачивал ветер… Сознание любви разом обрушилось на меня. Но оно не надломило моей юной силы, наоборот, я несла его с гордостью. Ни сомнение, ни даже самая сладкая печаль не омрачили этой ликующей одинокой ночи, увенчанной глициниями и розами!.. Мною овладел слепой невинный восторг, но что сделал с этим чувством человек, который его вызвал?
Закроем окно, скорее закроем окно! Я слишком боюсь, что сквозь тонкую сетку дождя вдруг увижу зелёно-чёрный провинциальный сад, серебристый в свете восходящей луны, и тень девушки на дорожке, которая, мечтая, наматывает себе на руку косy, словно ласкового ужа.
– Марсель, Ницца, Канны, Тулон…
– Нет, Ментона, а потом Тулон…
– И Гренобль! У нас и Гренобль!
Мы перечисляем города, в которых будем выступать, как дети перебирают свои стеклянные шарики. Браг решил, что мы повезём с собой костюмы и реквизит для обеих наших пантомим: и для «Превосходительства», и для «Дриады».
– В городах покрупнее, где мы задержимся на четыре, а то и на шесть дней, лучше всегда иметь возможность сменить репертуар.
Я соглашаюсь. Я сегодня на всё согласна. Нельзя себе представить более благожелательного и покладистого существа, чем я сегодня утром. В мастерской Карнуччи, где мы репетируем, только и слышится, что голос Брага да хохот «старого троглодита», который в восторге от того, что едет на гастроли и будет зарабатывать по пятнадцать франков в день: его измождённое лицо с синими запавшими глазами так и светится радостью, за что ему как следует попадает от Брага:
– Я тебе поулыбаюсь, чёртова глиста, ты что, балерина, выбежавшая на поклон? Можно подумать, что ты никогда не видел троглодита! Морду перекоси!.. Кому говорят?.. Да пострашней, слышишь?.. И чтобы глаз был идиотский! И челюсть чтобы дрожала, как у Шаляпина, ясно?
Браг вытирает вспотевший лоб и в отчаянии поворачивается ко мне.
– Какого чёрта я из кожи вон лезу ради этого ублюдка? Когда я говорю о Шаляпине, он считает, что я ею ругаю последними словами!.. А ты сама, чего это ты, собственно говоря, в потолок уставилась?..
– Теперь настал мой черёд, да?.. А я всё думаю, что-то давно Браг не шепчет мне слов любви!
Мой товарищ и учитель глядит на меня с наигранным презрением.
– Слова любви пусть тебе шепчут другие: кажется, хватает желающих. Всё! На сегодня заседание закончено!.. Завтра полный прогон, в костюмах и с реквизитом. Это значит, что ты будешь танцевать в своей вуали, а присутствующему здесь юному господину придётся таскать большой свечной ящик вместо обломка скалы, который он швыряет на нас сверху. Мне уже надоело глядеть, как ты танцуешь с платочком величиной в ползадницы, а этот тип вместо гранитной глыбы держит в руках «Пари-Журналь». Завтра здесь в десять утра. Всё!..