Больше она не помнила ничего.
«Пропади оно все пропадом!»
От гнева на себя, на леди Оливию и на весь вечер в целом кровь закипала в венах Ройса. Возвращаясь в гостиную, он искал объяснения случившемуся и не находил. Единственно возможной причиной являлось временное помутнение рассудка. Он ведь обещал себе, что оставит Эйми в покое, что ни словом, ни каким-либо поступком не выдаст своего желания, граничащего с наваждением. И все же он это сделал – заключил ее в объятия и поцеловал, будто имел на то право. Как будто она принадлежала ему.
О чем он думал?
Но в том-то и дело, что тогда он словно бы лишился рассудка. Хотя нет! Он думал, только не головой. Он позволил эмоциям и страстям взять верх. Поцелуй был настолько чувственный, что у него закружилась голова.
Дрожь пробежала по телу Ройса при воспоминании о буре чувств, отразившихся на лице Эйми, когда она вырвалась из его объятий. Смятение, замешательство и душевная боль – все это запечатлелось на ее обворожительном лице, но облегчить ее страдания он, Ройс, не мог. Господи, разве он что-либо мог объяснить ей, когда сам едва понимал?!
Вдобавок ко всему сварливая тетушка Оливия сочла необходимым отчитать его.
– Впредь держитесь подальше от моей племянницы, лорд Стоунхерст, – строго предупредила она Ройса, как только они остались наедине. – Вы абсолютно неподходящая компания для впечатлительной молодой девушки. Эйми уже совершеннолетняя, и в этом возрасте ваше постоянное присутствие рядом неуместно. Достаточно того, что мои старшие племянницы замужем за мужчинами, не пользующимися уважением в светском обществе. И я не позволю, чтобы репутация семьи пострадала еще раз из-за брака Эйми с вами, с человеком, практически отвергнутым светом.
Почти все сказанное Оливией было не чем иным, как правдой. Это было единственной причиной, по которой Ройс не задушил старую ведьму. Он давно решил, что самым лучшим выходом будет держаться от Эйми подальше, и сегодня еще раз получил этому подтверждение.
Но все же теперь он знал о преследовавших Эйми кошмарах. Оставалось неясным, что могло означать их возвращение, и вопреки требованиям Эйми Ройс не считал возможным скрывать от ее отца и остальных членов семьи такие важные вещи.
Ситуация была запутанной, и он совершенно не знал, как поступить. Однако Ройс точно знал, чего он делать не собирается. О возвращении в гостиную не могло быть и речи.
Войдя через стеклянные двери в дом, он с удивлением обнаружил почти опустевший зал. Единственными присутствующими были мило беседовавшие у камина мисс Лафлер, вдовствующая герцогиня Мейтленд и Коннор Монро.