Она подняла стакан и отхлебнула, словно смывая воспоминания.
— Ты была нищей! — выдохнула матушка. Ее подруга кивнула. — Расскажи мне об этом.
Мисс Квиллиам покосилась на меня, допила стакан, налила себе другой и произнесла:
— Нет, Мэри, думаю, не стоит.
Следующие час или два мы разбирали наши скудные пожитки. Мисс Квиллиам должна была взять, в возмещение нашего долга, почти все, чем владели мы с матушкой (видит небо, этого было немного!); кроме того, у поступающих в работный дом забирали все вещи.
Я отправился в постель и вскоре задремал, но внезапно меня разбудил голос мисс Квиллиам:
— Он заснул?
Я лежал тихо, с закрытыми глазами.
— Да, — отвечала матушка.
— Мэри, — повинуясь порыву, произнесла мисс Квиллиам, — теперь, когда близится время нам расстаться, скажи откровенно, слышала ты от миссис Малатратт или от этого жуткого служащего в бюро по найму какую-нибудь клевету обо мне?
— Нет, уверяю, нет.
Помолчав, мисс Квиллиам сказала:
— Мне хочется, чтобы ты узнала обо мне больше.
Она повела рассказ, и я, не помышляя о том, чтобы заснуть, лежал и слушал лившийся из темноты мелодичный голос. За окном готовилась ко сну Орчард-стрит: в домах слышались шаги по лестницам, хлопки дверей сопровождались хриплыми ругательствами, на улице время от времени раздавался внезапный крик или дикий хохот. Но я ничего этого не воспринимал, настолько захватила меня история, не предназначенная для моих ушей.
Бедствия мои начались еще до моего рождения, так как брак моих родителей был союзом по любви, заключенным против воли обоих семейств и без их благословения. Ни мать, ни отец не имели независимого состояния, и их опрометчивость повлекла за собой все дурные последствия, какие были возможны. Отец моей матушки умер, когда она была еще ребенком, оставив своей вдове весьма скромное наследство, поскольку служил лейтенантом флота и большую часть жизни состоял на половинном жалованье, о деньгах же за военные трофеи речь не шла (происходило это задолго до недавних войн). Двух его малолетних детей моя бабушка растила на самые скудные средства, в жалкой лачуге близ верфей в Портсмуте. В надежде поправить дела своего немногочисленного семейства бабушка задумала подготовить сына к службе в военно-морском флоте; все, в том числе воспитание его младшей сестры, было принесено в жертву этой цели. Увы, на шестнадцатом году он умер от желтой лихорадки в Вест-Индии, где был корабельным гардемарином. Моей бабушке не оставалось иного выхода, кроме как брать жильцов. Среди них оказался юный викарий, только-только из университета, и, конечно, он и моя матушка — бедные простодушные овечки! — полюбили друг друга. Пост викария приносил ему всего-навсего пятьдесят фунтов в год. Но, как я объясню дальше, в перспективе его ожидало назначение в хороший приход.