Новый выстрел рявкнул совсем уже рядом, я даже ощутила запах порохового дыма. Секач резко свернул в сторону и побежал медленнее. Но что это? Из обоих его боков, вправо и влево хлещут фонтанчики алой крови! И струйки крови становятся все толще, слышно, как в глотке у зверя что-то клокочет, свистит и булькает, а сам он пошатывается на бегу. В этот момент я увидела охотника, который, подняв ружье, прицеливался в тяжелораненого, пробитого насквозь секача.
Когда раздался выстрел, кабан уже шел почти шагом, а я чуть ли не ехала на нем верхом. Два раскаленных жала вонзились мне в правую заднюю ногу. Это было невыносимо страшно и больно. Пронзительные мои вопли заполнили весь лес. Потом боль немножко отпустила, и я перешла на негромкий, но очень тоскливый и жалобный скулеж. Я скакала при этом на трех ногах и вертелась волчком. Вдруг, вспомнив о кабане, остановилась и притихла. Бездыханный зверь лежал в нескольких шагах от меня. Тогда я осторожненько села на землю и принялась зализывать раны.
Подошел Матрос и тоже лизнул несколько раз мою ногу.
Подошли усталые гайщики. Ибрагим внимательно осмотрел меня и сказал:
— Две картечины. Сквозные. Слава аллаху, кость цела.
— Смотри, Ибрагим. — Один из егерей присел на корточки передо мной. — Гитче и от кабана досталось.
— От кабана — это чепуха! — махнул рукой хозяин. — Память от кабана — это нормально. Память от неумелого охотника — это нехорошо.
Подошли все охотники, в том числе и тот, неумелый. Меня хвалили, жалели, ласкали. У кого-то оказался пузырек с темной пахучей жидкостью, которой смочили мои раны. Сначала сильно щипало, я дергалась и плакала, но скоро кровь перестала течь и острое жжение унялось. Больше всех суетился вокруг меня Неумелый. С виноватым видом он посматривал на остальных и неуверенно оправдывался:
— Даже, не знаю, как завалялся у меня в кармане этот патрон? Все были пули, и вот надо же! Я и внимания не обратил, что это картечь…
Никто его не осуждал, но и не утешал.
Самый главный и самый толстый охотник (это он сделал первый выстрел по моему кабану) сказал только:
— Мое попадание было смертельным. Не нужно было вообще стрелять второй раз. Тем более, что ни одна ваша картечина в зверя не попала. Я уже осмотрел тушу. А как зовут собаку?
— Гитче ее зовут, — ответил лесничий.
— А что это значит?
— По-балкарски «Маленькая».
— Ничего себе «Маленькая»! Да она гораздо больше любой лайки. Вон даже этому арлекину почти не уступает в росте.
— А знаешь, Ибрагим, — обратился лесничий к моему хозяину. — Давай и в самом деле переименуем собаку. Дадим ей в честь боевого крещения настоящую охотничью кличку. Не возражаешь?