Ну, значит, ходим вокруг и ждем, ходим и ждем. Наташа извелась прямо вся. Часа два прошло. И нам уже ходить стало опасно. Только вдруг какие-то выстрелы. Подошли ближе, слышим, кричат: "Вон там ловите! Не уйдет!" А в это самое время с Волги как затарахтит пулемет, да пушка ударила. Снаряды где-то позади нас рвутся. Мы упали на траву, лежим. Среди белых паника, огни все на пароходах погасли, стрельба идет вовсю. Потом мы слышали: наши красные катера - видно, из Маркинской флотилии - налетели.
А когда все кончилось, опять темнота сплошная. Так и остались мы там Андрея до утра ждать, замерзли очень. С рассветом пошли на базар. Ну и узнали: один татарин рассказывал всем, что после допроса хотели того парня - Андрея, значит, - в городскую тюрьму отвести, а он перемахнул через барьер - да в воду. По нему, конечно, стреляли и попали...
Я спросил татарина, откуда он знает, что попали. Он мне объяснил: мол, утром сегодня ниже по берегу нашли убитого. "Сильно, - сказал, - его обезобразили. Много раз, видно, в голову попали".
Пошли мы тогда обратно в город, Наташа очень плакала дорогой и дома потом тоже. И все я! Не сказал бы ему прятать ту гимнастерку, обошлось бы...
- Нет, Еникеев, ты действовал правильно, - вздохнул Широков. Случай! Ничего не поделаешь - война. Ну что ж, давай теперь твои сведения.
* * *
Евдокия Борисовна и Катя изнемогали от ежедневных допросов, побоев и голода. Рыжий штабс-капитан оказался действительно лютым и дотошным. Он даже сумел найти у каких-то двух-трех работниц фабрики пачки готового обмундирования. К счастью, видно, на этом у него дело опять приостановилось. Работницы клялись, что утащили обмундирование, когда красные отступали, и ничего больше ведать не ведают. Тогда Логачев перенес всю свою злость на заведующую фабрикой и кладовщицу. Их вызывали из арестантских рот почти каждую ночь, допрашивали с пристрастием, избивали и отводили обратно.
Камеры в арестантских ротах были так переполнены, что люди могли только сидеть. Каждую ночь приводили новых арестованных, вызывали старых, уводили куда-то. Многие не возвращались. Ужасное положение еще больше усугублялось слухами, передававшимися из уст в уста: "Слышали - говорят, Ленина на днях в Москве убили. Что же теперь-то будет?"
Услышав такое, Евдокия Борисовна буквально окаменела. Что же это? Ленина? Не может быть, нет, нет!
- Не может этого быть! - уже вслух твердо сказала она. - Они нарочно такую сплетню пустили, чтобы нам тяжелее было.
Ее твердая уверенность убеждала многих лучше всяких доказательств. Из камеры в камеру летели сигналы: "Ленина не убили. Это провокация, ложь".