— Не волнуйся, Наташа, я ухожу не навсегда. По делам мне еще предстоит какое-то время провести в Нью-Йорке, и я твердо намерен использовать это время, чтобы сделать тебя своей — однажды и навсегда.
Смысл этих слов сокрушил Наташу. Он даже не собирался подарить ей обманчивое, временное облегчение, которое она получила бы, займись они сейчас любовью! Вместо этого он намерен держать ее в подвешенном состоянии, полной ужасающего сознания, что он сможет прийти за ней в любое время, когда захочет.
Выражение нежности, вызванное возбуждением, мгновенно слетело с лица Наташи, сменившись гримасой отвращения. Ну конечно! Он хочет как можно дольше смаковать предвкушение удовольствия! Если бы он овладел ею слишком быстро, она могла бы взбунтоваться, тогда Марк лишился бы дьявольского удовольствия от власти над ней.
— Убирайся прочь! — прошипела Наташа.
— О да. Я уйду, но скоро вернусь.
Бросив это зловещее обещание, Марк взял в ладони ее лицо и подержал так несколько томительных мгновений. Потом круто повернулся на каблуках и ушел, оставив после себя странную мучительную пустоту.
На следующий вечер Наташа выглядела внешне совершенно спокойной. Сжимая в руках толстый глянцевый каталог, она обшаривала глазами переполненный зал фешенебельной Палаты аукционов на Парк-авеню в поисках Якоба — но безуспешно.
Сегодняшний вечер предусматривал строгую форму одежды — черный костюм, черный галстук. В зале было очень шумно и почти осязаемо ощущалась атмосфера подспудного, затаенного возбуждения. Для богатых коллекционеров посещение аукционов являлось своего рода спортом, а этот был поистине «гвоздем» осеннего сезона. Наташа слышала, что лучшим считается четырнадцатый лот натюрморт Сезанна «Яблоки, персики и кувшин». Ожидали, что его цена может достичь двух миллионов.
Но где же все-таки Якоб? Может быть, он застрял в дорожной пробке? Снаружи, на Парк-авеню, выстроился ряд блестящих черных лимузинов, застопорив движение потока легковых автомобилей и такси. Наташа знала, что некоторые из этих лимузинов были только взяты напрокат, но гораздо большее число принадлежали самим посетителям аукциона. Здесь собрались самые сливки нью-йоркского мира искусства.
Кто-то коснулся ее руки, и, вздрогнув от неожиданности, Наташа уронила каталог на пол, покрытый толстым ковром.
— О, прошу прощения! Позвольте мне…
Мужчина выпрямился и протянул ей каталог. Наташа моментально узнала его.
— Ларри!
— Привет, Наташа. Как дела? — дружелюбно поздоровался с ней пожилой джентльмен.
Это был Ларри Хакман — профессор, ее бывший наставник из Колумбийского университета в Верхнем Манхэттене. Он был еще и ее преданным другом, и Наташа со стыдом вспомнила, что не звонила ему уже полгода. В своем твидовом пиджаке и с галстуком-бабочкой он не вполне вписывался в окружение, но Наташа не удивилась, встретив его здесь: ученые-искусствоведы часто посещают аукционы.