— И что же ты предлагаешь? Остаться друзьями? Хочешь, чтобы я звонил тебе, когда судьба забросит меня в Нью-Йорк? Чтобы мы заходили куда-нибудь выпить по стаканчику и перебрать приятные воспоминания, как парочка сообщников, связанных чем-то запретным? Чтобы ты показывала мне фотографии своих детей — своих, а не наших общих? Чтобы я уверял тебя, что они похожи на свою мамочку, стараясь не угадывать в их лицах отцовские черты? А сейчас, пока я буду стоять в душе, ты снимешь трубку и позвонишь своему будущему супругу и я включу воду на полную катушку, чтобы не слышать, как ты скажешь ему: «Доброе утро, милый!» Кстати, ему известно, что ты уехала в Берлин?
— Прекрати! — закричала Джулия.
— Что же ты ему расскажешь по возвращении? — спросил Томас, снова отходя к окну.
— Понятия не имею.
— Вот видишь, я был прав, — ты совсем не изменилась.
— Нет, Томас, я, конечно, изменилась, но стоило судьбе подать мне знак, который привел меня сюда, и я поняла, что чувства мои остались прежними…
Внизу Энтони Уолш шагал взад-вперед по тротуару, то и дело поглядывая на часы. Он уже не в первый раз поднимал голову, всматриваясь в окна номера своей дочери, и даже с высоты седьмого этажа было заметно написанное на его лице нетерпение.
— Напомни мне, когда умер твой отец? — спросил Томас, опуская край тюлевой занавески.
— Я же сказала: похороны состоялись в прошлую субботу.
— Тогда больше не говори ничего. Ты права, не стоит портить воспоминание об этой ночи, как не стоит лгать тому, кого любишь, — это недостойно ни тебя, ни нас обоих.
— Но я тебе не лгу…
— Ладно, забирай свою сумку — вон она, на кресле, — и возвращайся домой, — прошептал Томас.
Он быстро надел брюки, рубашку, пиджак и даже не стал зашнуровывать ботинки. Подойдя к Джулии, он протянул ей руку и привлек к себе.
— Сегодня вечером я лечу в Могадишо. Я знаю, что и там буду все время думать о тебе. Не беспокойся и ни о чем не жалей; я столько раз мечтал об этой встрече, что и сосчитать не могу, — это было настоящее чудо, любовь моя. Назвать тебя любимой еще хоть один раз — вот и все, чего я хотел и на что уже не смел надеяться. Ты была и навсегда останешься самой прекрасной женщиной в моей жизни, с тобой у меня связаны самые драгоценные воспоминания, а это уже много. И я прошу только об одном: обещай мне, что будешь счастлива.
Томас нежно поцеловал Джулию и ушел не оборачиваясь.
Выйдя из гостиницы, он направился к Энтони, который все еще ждал, стоя возле машины.
— Ваша дочь скоро спустится, — сказал он, кивнул на прощание и пошел прочь.