Матиас, хохоча как безумный, присоединился к нему, да и я тоже начала громко звать: «Кнапп! Кнапп!» Мы шли, весело приплясывая и выкрикивая имя человека, которого ты искал целых десять лет.
И вдруг в гигантской толпе кто-то обернулся, и я увидела мужское лицо. Он был примерно твоих лет. Ваши взгляды встретились, и я ощутила укол ревности.
Вы оба застыли на месте, приглядываясь друг к другу, как волки, отбившиеся от стаи и встретившиеся на другом конце леса. Миг спустя Кнапп произнес твое имя: «Томас?» Как же вы оба были красивы на фоне серых западноберлинских мостовых! Ты судорожно обнимал своего друга, и ваши лица светились какой-то неземной радостью. Антуан плакал, Матиас успокаивал его, уверяя, что чем дольше разлука, тем сильнее счастье встречи. Но Антуан захлебывался рыданиями и твердил сквозь слезы, что такая встреча — невозможное чудо… Ты уткнулся головой в плечо своего вновь обретенного друга. Но, заметив, что я смотрю на тебя, тотчас выпрямился и повторил: «Мир велик, а дружба безгранична!» — и Антуан разрыдался еще громче.
Мы уселись на террасе какого-то бара. Было холодно, но нам все было нипочем. Вы с Кнаппом сели чуть поодаль. Десять потерянных лет требуют особых слов, а иногда и просто долгого молчания. Мы так и не расстались ни той ночью, ни на следующий день. Утром второго дня ты объяснил Кнаппу, что должен уйти. Ты не мог больше оставаться здесь: твоя бабушка жила по ту сторону Стены, и ее нельзя было надолго оставлять одну, ты был ее единственной опорой. Этой зимой ей могло бы исполниться сто лет; надеюсь, она тоже отыскала тебя там, где ты сейчас. Как она мне понравилась, твоя бабушка! До чего она была хороша, когда заплетала в косы свои длинные седые волосы, прежде чем постучать в пашу комнату. Ты обещал Кнаппу вернуться в самом скором времени… если все не пойдет вспять. Но он уверял, что двери на Запад больше никогда не закроются, и ты ответил: «Может быть. Но если нам придется снова ждать десять лет, я буду думать о тебе каждый день».
Ты встал и поблагодарил нас за подарок, который мы тебе сделали. Мы, правда, ничего особенного не сделали, но Матиас все же сказал: не за что, мы рады, что оказались тебе полезными. Антуан предложил проводить тебя до пропускного пункта.
И мы снова тронулись в путь. Все расходились по домам, потому что революция революцией, а дома и семьи этих людей находились в разных частях города.
По дороге ты взял меня за руку, и я не отняла ее; так мы и прошагали несколько километров.
* * *
— Джулия, ты дрожишь, я боюсь, что ты простудишься. Давай-ка вернемся в отель. Если хочешь, давай купим этот портрет, и ты сможешь любоваться им сколько угодно, только в тепле.