Встретив возмущенный взгляд Тесс, Букер изобразил наивную улыбку.
— Нет? Вот уж не подумал бы. Как вы себя чувствуете сегодня? Вам лучше?
— Лучше. Спасибо, — заученно произнесла Тесс.
Букер напомнил ей о времени, и она выглянула в окно. Солнце светило вовсю.
— Который час?
— Ну, солнышко уже встало.
Он с улыбкой подхватил блинчик, о котором Тесс как будто забыла, и намазал его маслом, после чего отправил в рот, продолжая внимательно наблюдать за Тесс своими серо-голубыми глазами.
— Да не расстраивайтесь. Я знаю, что обычно вы встаете рано. По крайней мере, когда у вас нет сотрясения мозга.
Тесс могла поклясться чем угодно, что он изучает ее, как это умеет делать только врач, не прикасаясь к пациенту и мысленно регистрируя плюсы и минусы в его состоянии. Наверняка он решил, что лучше не трогать ее пока, а то ведь, не дай Бог, может и укусить.
Букер взял еще один блинчик. Он вел себя так, что придраться было совершенно не к чему. Правда, время от времени он склонял голову набок и внимательно вглядывался в нее, улыбаясь обезоруживающей мальчишеской улыбкой. В конце концов он прервал молчание, вопросительно подняв брови.
— Что это с вами? У меня такое впечатление, что вы хотите меня поцеловать.
— Ага. Правильно, — подтвердила Тесс, старательно избегая смотреть на него.
От смущения щеки у нее полыхали огнем. Черт, этот мужик знает, как с ней обращаться, на какие кнопки нажимать. Она ведь в самом деле думала о том, что ей очень хочется его поцеловать. Наблюдая, как он ловко намазывает маслом блинчик, а потом в длинных сильных пальцах несет его ко рту, Тесс не могла отделаться от впечатления, что ничего более эротического ей в жизни не приходилось видеть. А что, собственно, особенного он делает?
Букер прищелкнул языком, радуясь жизни, блинчику и как будто не намереваясь прерывать молчание. А Тесс схватилась за простыню, словно спасаясь от путаницы в собственных мыслях из-за его близости. Она торопливо обвела взглядом спальню, потом посмотрела на свою рубашку. Но рубашки не было. Она точно помнила, что надела вчера черную рубашку. Сунула руки под одеяло. Ноги голые.
Тесс подняла сверкающие яростью глаза на Букера и произнесла не хуже какой-нибудь чопорной дамы из эпохи королевы Виктории:
— Что это значит? Не помню, чтобы я раздевалась.
Букер расхохотался, и его веселый довольный смех никак не вязался с синяками и царапинами, пестревшими у него на лице.
— Мне кажется, нам надо сфокусировать внимание на другом. Все наши беды идут от того, что мы никак не можем поговорить о деле Гари Гаролдса. Помните? Вы собирались рассказать мне, что там было на самом деле, когда мы встретились на балу.