Размышляя, он забрёл далеко от поляны и вдруг увидел Ксюшу. Девушка лежала на мелководье в одной рубахе, которая пузырилась и колыхалась от слабого течения. Подбородок волнорезом рассекал поток и вода тонкой плёнкой стелилась по лицу, оставляя торчать островок носа.
Услышав шорох шагов, девушка села. И улыбнулась товарищу. Впервые увидев на её лице не ухмылку, а простую улыбку, Волошек отметил, что та Ксюше очень идёт.
Вода, искрясь на солнце, сбегала по длинным pаспущенным волосам. Рубаха прилипла к телу, открывая Волошеку круглые плечи, острые груди, колени, торчащие из воды.
— Чего увидел? — засмеялась Ксюша. — Ничего особенного.
Окажись на его месте Жирмята, он бы нашёл что сказать. А ему, кроме идиотского вопроса «Как водичка?», ничего не приходило в голову. Впрочем, Рыжий и подобную глупость смог бы произнести козырно.
Уходить не хотелось, но, почувствовав, что краснеет, Волошек растерялся совсем. Проклиная свое косноязычие и неумение запросто поговорить с красивой девушкой, он развернулся и побрёл назад.
— Что же ты, сэр Деймос? — донеслось до него. Водичка хо-орошенькая!
Волошек споткнулся. Ну не возвращаться же теперь, раз ушёл. Вот же дурак! Никто ведь его не гнал, сам решил отступить.
Без особого удовольствия он окунулся где пришлось и вернулся на поляну.
Априкорн продолжал хлопотать над Сейтсманом. Тот невнятно мычал, иногда вскрикивал. Наёмники поглядывали в их сторону с тревогой. Судя по всему, колдун применял интенсивную терапию.
Братья уже сняли котёл с треноги и, выпустив из-под крышки ароматное облачко, позвали народ на обед. Волошек попробовал похлёбку первым и не удержался от похвалы. Братья расцвели, словно впервые в жизни услышали доброе слово.
— Нашу стряпню даже покойный князь не брезговал отведать, — с гордостью заявил Глеб, а Борис, поймав взгляд Волошека, нахмурился.
— Про нас разговоры идут, дескать, не уберегли мы хозяина, — буркнул он. — Правда это, да только не вся.
— А какая же вся?
— Не человек на него охотился. Сама дева Лыбедь должок явилась взыскать или из слуг её кто. А против такой силы наши мечи — что слону прутики. Черниговский-то князь киевскому двоюродным братом приходится. А дед их общий нагрешил в своё время…
— Голосеевские пруды? — догадался Волошек.
— Они самые, — вздохнул Борис. — На племянника-то напраслину возвели. Он в пыточной сознался во всём, не выдержал расспросов. Ну и нам с Глебом досталось… На всю жизнь прилипло клеймо разинь и неудачников.
— А тот вой, что раздавался ночами, когда мы через Хмарную Сторону шли… мне он знакомым показался, — заметил Волошек.