Трое переглянулись. Лицо Волошека сохраняло внешнюю невозмутимость, Рыжий не скрывал беспокойства, Априкорн был мрачен. По сути, это он втравил молодых людей в авантюру, и, видимо, теперь его покусывала совесть.
Бор небольшим возвышением уже просматривался за блеском болотных луж. Через минуту его увидят и те, что гонятся следом. И тогда…
— Уходите, — сказал вдруг колдун, передав вожжи Рыжему. — Я вас прикрою.
— А как же ты? — спросил Волошек.
— А как же мы? — почти одновременно с ним спросил Жирмята и тем избавил Априкорна от ответа на первый вопрос.
— Пойдёте по следу, найдёте наших рано или поздно. А нет, так выбирайтесь до ближайшего города.
Дилижансы в Альмагард не часто, но ходят. Всех подряд не берут, конечно. Но если сошлётесь на Турга, вам не откажут.
— У тебя второго артефака нет, — едва слышно произнёс Волошек.
— Нет, — согласился Априкорн. — Но я их задержу. Посчитав разговор оконченным, он спрыгнул с повозки и встал посреди тропы на пути набегающей погони.
Волошек тоскливо смотрел на удаляющуюся фигуру, понимая, что колдун вряд ли вернётся. Он видел, как Априкорна обступили разбойники, как тот взял в руки самый обыкновенный меч, и в него не стали стрелять, рассчитывая пленить. А они уходили дальше и дальше. Рыжий лупил кнутом по лошадиным спинам, вдохновляя животных на подвиг. Но те как будто и сами понимали, что нужно отдать последние силы спасительному рывку. Волошек же, вглядываясь в маленькие фигурки, пытался разобрать, что происходит там, позади. Колдун, похоже, отбивался до последнего, выигрывая у смерти лишние мгновения.
А потом раздался взрыв. Тёмный, почти без вспышки. Волна горячего воздуха долетела до уходящей повозки, стирая с лица Волошека неожиданную слезу.
Взрыв обезглавил погоню. Если кто из лиходеев и пережил эту бойню, им не скоро предстояло оправиться настолько, чтобы продолжить преследование.
Повозка выскочила из горловины болот и повернула налево. Напряжение, вызванное опасностью, отступило, открыв дорогу чувствам иного свойства. Ощущение оторванности от всего мира усиливало пустоту внутреннюю.
Они горевали по Априкорну, но горевали каждый по-своему. Волошек успел полюбить колдуна. Как друга и как человека, превосходящего его силой духа и разумом. Он горевал, как горюют об ушедшем наставнике, потеря которого означает потерю части себя и в некотором смысле крушение веры.
Жирмята же гибель товарища воспринял скорее как личное неудобство. Из его привычного уютного мира изъяли некий элемент, заставив приспосабливаться к новым реалиям. В этом был весь Рыжий. Волошек не сомневался, что, раздели он судьбу Априкорна, Рыжий недолго будет страдать и скоро озаботится собственными проблемами.