PS. Передавайте привет моей сестре Мэри.
Они вошли после сбора падуба, разрумянившиеся от холода и волнения.
Рейнолдс тихо ойкнула, забирая ветки падуба у Элизабет, которая первой перешагнула через порог.
— Колючий, Рейнолдс? — спросил Дарси.
— Да, сэр.
Когда они все уселись в ожидании чая, Дарси стал рассказывать:
— В наших местах существует поверье, согласно которому первый падуб, принесенный в дом, определяет, кто главенствует в семье весь наступающий год. Если он гладкий — хозяйка, если колючий — хозяин.
— Я никогда не слышала ни о чем таком прежде, — улыбнулась Элизабет. — Наверное, вы только что придумали это. — В ее темных глазах заискрилось лукавство.
Дарси в ответ только загадочно сверкнул глазами, но в их глубине затаилась нежная улыбка.
— Ой, нет, что вы, — запротестовала Джорджиана, — Фицуильям не стал бы обманывать. Это действительно правда… ну, люди верят этому… необразованные, конечно.
— Как я понимаю, ты хочешь сказать, что ты не веришь в эту примету? — заметила Элизабет.
Джорджиана замолчала.
— Я уверена, — настаивала Элизабет, — приметы срабатывают только для тех, кто в них верит. Ну, а ты Джорджиана, только честно, что ты сама думаешь?
— Я не знаю, — ответила девушка, смущаясь. Весь следующий час ее волновало одно: получалось невероятное — ее брат Фицуильям может и не главенствовать в доме. Она не заметила лукавого взгляда, которым обменялись ее брат и его жена.
Элизабет сознавала власть Фицуильяма над собой, но ей нравилось определять и свою меру власти над ним. Однако в тот момент это была простая игра. Она знала, что, окажись они тогда одни, он крепко обнял бы ее. Как весело было бы выскользнуть из его объятий и, пританцовывая, убегать, уворачиваясь от его преследования!
Дверь открылась, внесли поднос с чаем, а затем появилась и чета Гардинеров.
— Сколько же падуба вы собрали! — воскликнула миссис Гардинер.
После чая Элизабет отправилась вместе с Джорджианой в музыкальный салон, чтобы поиграть дуэтом на фортепьяно.
— Как я люблю прятаться за твое мастерство, Джорджиана. Ты такая умница.
— Не слишком-то. Мне жаль, что во время разговора мне не удается быть и вполовину такой умной, как вы.
— Под умом, как я понимаю, ты подразумеваешь дерзость.
— Нет! Что вы! Но все же никто не высмеивает Фицуильяма так, как делаете это вы. Он совсем не привык к этому.
— Я полагаю, он очень скоро привыкнет, — расхохоталась Элизабет.
— Я боюсь… Я боюсь, вы заставите его сердиться. — Думаю, время от времени так оно и будет.
Джорджиана судорожно прикрыла рот, а ее глаза расширились. Элизабет улыбнулась и поцеловала девушку в щеку.