– И я остаюсь в России, – добавила она. – Это страна будущего. Мне осточертело жить на кладбище.
Луиза безуспешно пыталась дозвониться мужу – в западном полушарии уже наступил вечер, и Теренс, по-видимому, расслаблялся в объятиях шлюх. Она позвонила одному из секретарей американского посольства, с которым ее познакомили на приеме, и тот чуть ли не слово в слово повторил высказывание дочери о России и, соответственно, о Западе.
– Я поступлю, как Понтий Пилат, – говорила Луиза Мейсону, сонному (в Атланте было всего девять вечера) и по обыкновению угрюмому. – Соберу чемоданы и уеду… Нет, только не домой. Что ты, я вовсе не собираюсь мешать счастью собственной дочери, нарушать гармонию двух любящих сердец… Да, конечно, я оставлю ей несколько тысяч наличными… Нет-нет, кредитной карточкой она пользоваться не может… Ты полагаешь, этот Миша захочет переехать в Штаты? Гм… В таком случае нужно будет продумать условия брачного контракта… Да, мне здесь тоже нравится, но я говорю, что не хочу мешать им своим присутствием.
На следующий день она улетела в Штаты, ибо в России, как и в Европе, ей не повезло с сексом. Зеркальце косметички, в которое она часто смотрелась во время полета, сказало ей о том, что пора всерьез заняться своей внешностью. Что Луиза и сделала, едва ступив на родную землю. Два месяца, проведенных в клинике профессора Гопкинса, вернули ей ощущение молодости. Отныне все зеркала кричали в один голос, что она хороша собой. Луиза изменила прическу, цвет волос, макияж и, разумеется, стиль одежды: слишком рано, это ясно, обрекла она себя на элегантные туалеты для дам забальзаковского возраста. Современные кутюрье предлагали столько моделей, чтобы женщина выглядела молодо и привлекательно. Еще почти месяц Луиза провела в Беверли-Хиллз, усердно посещая заведения, где при помощи особой гимнастики обычных женщин превращали в секс-бомб.
Она была неутомима… Как вдруг ей все наскучило, и она пустилась в загул.
…Дней через десять, глянув на себя в зеркало, Луиза ахнула, прикинув, сколько денег и усилий брошено на ветер. На нее смотрела пожилая дама с желтоватыми припухлостями под все еще красивыми глазами и дряблой шеей.
Она достала из шкафа бутылку виски, но в последний момент передумала пить. Через пять минут она уже звонила в Нью-Орлеан – там жила ее единственная школьная подруга, с которой Луиза умудрилась сохранить хорошие отношения.
Ей захотелось выплакаться у нее на груди, в тишине и покое зализать все еще саднящие раны.
– Героиня моей новеллы, за которую я получила премию журнала «Woman's World»,