– Ты у меня смотри, – цыкнул на парня Алексей Сергеевич, – дай остыть, не сразу пои! Испортишь коня.
– Знаем. Не впервой. Наш брат в этом деле ученый.
– Ого! – изумленно выкатил глаза Алексей Сергеевич. – Ты как отвечаешь? Как отвечаешь, я спрашиваю!
– Обыкновенно отвечаем, – не смутился парень, – знаем, говорю, свое дело. Учены!
– А я вот тебя еще поучу, – погрозил кулаком Алексей Сергеевич, со злостью бросив шубу на санки.
В широких дверях дома стоял бородатый швейцар с золотыми галунами. Он с достоинством склонил седую голову:
– Петр Васильевич скоро будут! Извольте подождать в гостиной.
И то, что швейцар назвал своего барина по имени-отчеству, и то, что он недостаточно низко поклонился, еще больше возмутило Алексея Сергеевича. Хотел было он рявкнуть на слугу, но сдержался: не в своем доме, не в Грешневе. Уж там-то он показал бы, как надо кланяться!
В уютной гостиной Колю после мороза охватила приятная теплота. Угнездившись в мягком кресле, он с любопытством осматривался вокруг. Громадные светлые окна. Длинный стол с резными ножками, стулья с высокими спинками, обитыми красным бархатом. А на стенах большие картины в золоченых рамах. И люди, изображенные на картинах, не такие строгие, как на портретах в грешневском доме. В углу комнаты стоял громадный книжный шкаф со стеклянными дверцами.
Отец уселся возле сына и смотрел куда-то во двор. Коле скучно. Он еще раз бросил взор на картину, глаза его устало слипались. Потер кулаком – не помогало. Лучше уж и не открывать!
Проснулся Коля от громкого раскатистого смеха. Кто-то незнакомый заливисто хохотал, приговаривая:
– Это уморительно! Это феноменально![6] Сиятельнейший граф Лопухов застрял на гнилом мосту? Вот где он воочию увидел российскую действительность. Ха-ха-ха!
Открыв глаза, Коля увидел сидящего напротив отца человека с темной, зачесанной назад гривой волос и туго закрученными, торчащими, как стрелки, усами. Одежда незнакомца, как и у отца, полувоенная: мундир без погон, синие брюки с алым кантом. Стоячий воротничок мундира туго врезался в крутой упрямый подбородок.
Коля перевел взгляд на отца: тот недовольно морщился: должно быть, ему не по душе был смех.
– Их сиятельство граф Александр Петрович – мой хороший друг, – с нескрываемой гордостью произнес он. – Я имел высокую честь служить с ним в одном полку. Он уже и тогда был в большом чине.
– Ах, вот что! – без всякого удивления, зато с заметной иронией отозвался сидевший напротив отца человек. – Знаю, знаю графа, как свои пять пальцев. Умен, хитер, ничего не скажешь. Изворотлив, как вьюн. Любит пыль в глаза пускать. Нос по ветру держит. А в общем и целом – далеко пошел!